Онлайн книга «Дефиле по подиуму»
– Первая тема: «„Горе от ума“ как политическая комедия», – стала зачитывать Нина Викторовна. – Вторая тема: «Татьяна – любимая героиня А. С. Пушкина». Третья: «Живая Россия в поэме Н. В. Гоголя „Мертвые души“», и четвертая: «Тема одиночества в творчестве М. Ю. Лермонтова». Ну что ж, темы очень хорошие. Есть из чего выбрать, поверьте мне, – подытожила она. – Спокойненько приступаем. Почти все девчонки, конечно, бросились писать про Татьяну. Аня не была исключением. «Женская доля, пожалуй, преследует меня в последнее время. Смешно и удивительно», – пронеслось в голове. Ручка легко бежала по тетрадным листам, будто боялась, что Анины мысли догонят ее и остановят. Все так складно получалось, что девушка боялась лишний раз вздохнуть. Столько передумалось за последние дни о женском образе, что это сочинение явилось органичным продолжением этих самых раздумий. Вот то женское начало, о котором всегда говорила ей мама. Вот тот пример воспитания и образования, который обязательно обогатит доброе и честное сердце. Вот они, наши истоки, в какие бы времена мы ни жили, в каких бы условиях мы ни существовали. Аня не боялась выстраивать параллели, она писала «я» и «мы», «а в наше время», «а современная девушка», «я хочу стать такой». Быть может, Нина Викторовна ее по головке за это не погладит, но именно такое сочинение Ане сейчас было необходимо, и бог с ней, с оценкой… Дежурные мамы стали потихоньку разносить бутерброды и кофе с шоколадками. А то, не дай бог, деточки от умственного переутомления начнут падать в обмороки. Аня яростно замотала головой, когда ей предложили перекусить. Сейчас не до кофе. Только бы не сбили, только б не спугнули мысль! И как только была поставлена последняя точка, ей захотелось радостно запеть и закружиться в танце. После сочинения все бросились в актовый зал к Кахоберу Ивановичу на репетицию спектакля. Но конечно, первые полчаса шум стоял невообразимый. Друг дружку трясли за грудки, выясняя, кто какую тему выбрал и что писал. – Анютка, ты как? – волновался Иван. – Да вроде бы нормально. Знаешь, я довольна, а там будь что будет, – засмеялась Аня. – Как у тебя-то? – Порядок. Я как раз вчера только Лермонтовым и занимался. Такая удача! – Бедный ты мой одинокий странник! – Конечно, некоторые меня совсем бросили и забыли. – Дурачок! – Аня нежно взглянула ему в глаза. – Так, начинаем! – хлопнул в ладоши Кахобер Иванович. Закрутилась веселая репетиционная карусель. Хохот стоял невообразимый. В уже утвержденный сценарий вставляли современные шуточки, что приводило Лизу Кукушкину в неописуемый гнев. Ее сценарий, и так уродовать! Кахобер Иванович прыгал по сцене, пытаясь сыграть каждого героя. Особенно колоритно у него получалась роль Миледи. Ежов – д’Артаньян сверкал красными ушами, когда Юля – Констанция слушала его объяснение в любви. А Борька Шустов своего немногословного Атоса превратил в Геннадия Хазанова. Туся сверкала на сцене красотой и артистическим даром, кстати, в своих замечаниях и поправках она была скромна. Аня выбегала на сцену в коротких эпизодических ролях в качестве статистки, как и многие другие ребята. А каков был Ришелье! Максим Елкин весь свой сарказм наконец-то использовал в мирных целях. С дуэлями дело обстояло хуже, ведь фехтованию нужно учиться, Василиса Остапченко из девятого «В» давала мастер-класс. Все поединки на шпагах репетировали отдельно. Волков время от времени что-то ненавязчиво взрывал и дымил на сцене. Словом, стресс и моральные увечья, нанесенные экзаменом, легко компенсировались во время репетиций. Дети резвились, в то время как преподаватели в поте лица трудились над их сочинениями, проверяя и вынося вердикты. Нина Викторовна изумленно листала работу Малышевой. Удивление и восторг, охватившие ее вначале, сменились недоверием: ее ли это работа? Это писала не пятнадцатилетняя девушка, это раскрыла свои чувства умудренная опытом женщина. Как? Откуда взялись у нее эти мысли? Аня попыталась ввести пушкинскую Татьяну в современный бурный мир и, совершенно не смущаясь, нашла ей место среди своих друзей и близких. И эти сугубо личные зарисовки… Рука строгой учительницы вывела огромную жирную пятерку, как будто размер мог добавить Ане баллов. «Артисты» уже разбежались по домам, а Кахобер Иванович кинулся в спортзал, оборудованный под большую аудиторию. Все словесники школы корпели над кипами тетрадей, во второй раз перепроверяя сочинения. Кахобер на цыпочках вошел в напряженную тишину. Нина Викторовна подняла глаза на классного руководителя и поманила его. Кахобер Иванович подошел и тихо сел рядом. Учительница литературы молча пододвинула ему работу Ани Малышевой. Он начал читать, и улыбка заплясала в его густых усах. Сразу вспомнился педсовет, на котором завуч Кошкина Людмила Сергеевна кричала, что разврат, который устраивают Малышева с Волковым на глазах у всех, до добра не доведет. А это сочинение говорило о другом. И что бы там ни утверждали строгие учителя, сегодня еще одной Татьяной Лариной в нашем мире стало больше. Наутро все экзаменуемые сломя голову примчались в школу. Некоторые пришли с родителями, пребывающими в полуобморочном состоянии. Списки с оценками красовались на доске объявлений. – Ничего себе! – Я так и знала! – И всего-то? – Я этого так не оставлю! – Полнейший улет! Турции не видать, как своих собственных ушей. – Я с тобой дома поговорю, – шипела чья-то мама. – Лиха беда – начало! – Блин, тройка! Счастье какое! – Счастье – это когда тебя понимают. – Ну чего им не хватает? Я же все написала, – всхлипывала одна из отличниц. – А надо было добавить ненормативной лексики. – Дурак! – Смотрите, у Малышевой – пятерка. – Опаньки! – Взятку дала, не иначе, – хохотнул кто-то. – Вон они с Вано идут. – Анька, с тебя бутылка! – не утерпел Шустов. – Неужели четверка? – Волк, держи ее, сейчас истерика будет. – Ань, пятерка, понимаешь, пятерка! – Лиза Кукушкина радостно трясла ее за плечо. Аня с радостным визгом повисла у Волкова на шее и только потом подбежала к списку проверить, возможно ли такое. – Точно, пятерка! – удостоверилась она. – Миленькая ты моя, родненькая. Вань, у тебя четверка. Это хорошо? – Очень хорошо! Ну ты даешь! – Слушайте, уйдите вы от греха подальше, смотреть противно. – Борька Шустов театрально вытер глаза рукой, покосившись на Лену Серову. – А ты, если бы не написал фразу про «две большие разницы», тоже получил бы пятерку. – Кахобер Иванович незаметно подошел к ребятам. – Ты что, не понимаешь, что это одесский юмор? Нина Викторовна вчера чуть в обморок не упала. – И всего-то? – А зачем ты к «Горю от ума» приплел президента и Государственную думу? |