Онлайн книга «И в сердце нож»
— Это вы?! А где Джонни? — Разве он тебе не сказал? — Чего? — Что он летит в Чикаго. Ужас отразился в глазах Дульси, и лицо ее стало бледно-желтым. Она упала на табурет, но тут же встала, вынула из шкафа бутылку бренди и стакан и выпила не разбавляя, чтобы унять дрожь. Но она по-прежнему дрожала. Тогда она встала, взяла бутылку опять и налила себе еще полстакана. Она уже пригубила бренди, но, поймав взгляд Мейми, снова поставила стакан на стол. Рука ее так дрожала, что стакан застучал об эмалированную поверхность стола. — Оденься, детка, ты вся дрожишь, — сочувственно проговорила Мейми. — Мне не холодно, тетя Мейми. Мне страшно, — призналась Дульси. — Мне тоже, но все равно оденься. Так ходить неприлично. Дульси молча встала, пошла в ванную, где надела желтый фланелевый халат и в тон ему шлепанцы. Затем она взяла стакан и осушила его, задохнулась и долго не могла прийти в себя. Мейми снова взялась за табакерку. Они молча сидели, не глядя друг на друга. Дульси налила себе еще. — Не надо, детка, — проговорила Мейми. — Это никогда и никому не помогает. — А ты нюхаешь табак, — напомнила Дульси. — Это не одно и то же, — возразила Мейми. — Табак очищает кровь. — Похоже, ее забрала Аламена. Я имею в виду Спуки, — добавила Дульси. — Неужели Джонни тебе ничего не сказал? — удивилась Мейми, а когда новый раскат грома заставил ее вздрогнуть, простонала: — Господи, это прямо конец света! — Я не помню, что он говорил, — призналась Дульси. — Последнее, что я помню, — это как он прокрался на кухню с черного хода. — Ты была одна? — спросила Мейми. — С Пламенной. Она, наверное, и забрала к себе Спуки. — Затем внезапно смысл вопроса Мейми дошел до Дульси. — Господи, тетя Мейми, вы думаете, я шлюха? — воскликнула она. — Просто я пытаюсь понять, почему ни с того ни с сего Джонни полетел в Чикаго. — Чтобы проверить насчет меня, — с вызовом проговорила Дульси, осушая стакан. — Зачем же еще? Он всегда за мной следил. Других дел у него нет — только следить за мной. — От раската грома затряслись стекла в рамах. — Боже, не могу слушать этот гром, — сказала она, вставая. — Пойду лягу. Взяв бутылку и стакан, Дульси удалилась в спальню. Она приподняла крышку телерадиокомбайна и поставила пластинку, затем легла в постель и укрылась с головой. Мейми последовала за ней и уселась на стул возле кровати. Заглушая шум дождя, колотившего в окна, в комнату ворвался голос Бесси Смит: Когда пять дней подряд гремит гроза, Когда пять дней подряд гремит гроза, То, значит, надвигается, То, значит, надвигается, То, значит, надвигается беда. — Почему он все-таки тебя запер? — спросила Мейми. Дульси протянула руку и приглушила звук радиолы. — Что-что? — переспросила она. — Джонни запер тебя на замок. А потом позвонил мне из Чикаго и попросил выпустить тебя. — Ничего странного. Он меня и к кровати привязывал, — отозвалась Дульси. Мейми тихо заплакала. — Детка, что происходит? — спросила она. — Почему он вдруг ни с того ни с сего полетел в Чикаго? — Ничего не происходит, — угрюмо буркнула Дульси. Потом добавила: — А вы знаете про нож? — Про какой нож? — Про тот, которым зарезали Вэла, — прошептала Дульси. Снова грянул гром, и Мейми опять вздрогнула. Дождь лупил в окно изо всей силы. — Чарли Чинк подарил мне такой же, — сообщила Дульси. Затаив дыхание, Мейми выслушала рассказ Дульси о двух ножах, из которых Чинк один подарил ей, а второй оставил себе. Затем она так глубоко вздохнула, что вздох очень напомнил стон. — Слава Богу, теперь ясно, что это сделал Чинк, — пробормотала Мейми. — Я это все время говорила, — отозвалась Дульси, — но никто мне не верил. — Но ты можешь это легко доказать, — сказала Мейми. — Покажи свой нож полиции, и тогда станет ясно, что Вэла зарезали ножом Чинка. — Но у меня его нет, — призналась Дульси. — Потому-то мне так страшно. Я всегда держала его у себя под бельем, а недели две назад гляжу — его нет. А спросить, куда делся нож, я побоялась. Лицо Мейми сделалось пепельно-серым и как-то съежилось. Взгляд стал измученным и больным. — Его мог взять и не Джонни, — сказала она. — Вот именно. Но кто — Аламена? Не знаю, зачем ей могло это понадобиться. Может, она просто не хотела, чтобы Джонни его нашел. А может, чтобы иметь кое-что против меня. — К вам еще ходит уборщица, — напомнила Мейми. — Она тоже могла взять нож… — На Аламену не похоже, — проговорила Мейми. — Ты мне скажи, детка, кто у вас убирает, и я заставлю ее вернуть нож… Обе женщины обменялись испуганными взглядами. — Нет, тетя Мейми, мы просто обманываем сами себя, — сказала Дульси. — Это сделал Джонни. Мейми посмотрела на нее, и по ее дряблым морщинистым щекам покатились слезы. — Детка, неужели Джонни мог убить Вэла? — спросила она. — Из-за чего? — В том-то вся и штука. Я не знаю. Дульси почти вся ушла под простыню, но и теперь она не могла заставить себя взглянуть Мейми в глаза. Она отвела взгляд. — У него не было причин ненавидеть Вэла, — сказала она. — Джонни его любил. — Скажи мне правду, детка. — Если он что-то и узнал про Вэла, — прошептала Дульси, — то не от меня. Пластинка кончилась, и Дульси снова ее поставила. — Ты не просила у Джонни десять тысяч, чтобы избавиться от Вэла? — спросила Мейми. — Господи, нет, конечно! — крикнула Дульси. — Эта шлюха нагло врет. — Ты от меня ничего не скрываешь? — спросила Мейми. — Я могу спросить то же самое у вас. — То есть? — Как мог Джонни что-то узнать, если вы ему ничего не говорили? — Я правда ничего не говорила, — сказала Мейми. — И Большой Джон тоже. Он узнал об этом перед самой смертью — он просто не успел бы никому рассказать. — Но кто-то же ему сообщил… — Может, Чинк? — Нет. Чинк тоже не знал, — сказала Дульси. — Чинку известно только про нож, потому он и хотел содрать с меня десять тысяч, сказал, что если он не получит денег, то все сообщит Джонни. — Дульси разразилась истерическим смехом. — Какая разница! Если Джонни узнает о том самом… |