Онлайн книга «Крепость королей. Проклятие»
|
Матис почувствовал тяжесть в груди при мысли о том, что отец при смерти лежал в постели. Жив ли он еще? Матис столько рассказал бы ему… Ганс Виленбах мог бы гордиться сыном! Юноша стиснул зубы. Теперь домочадцы в лучшем случае смогут помахать ему на прощание, пока он будет болтаться на виселице. Матис развернулся, заслышав шаги по скрипучей лестнице, что вела на чердак. Затем послышался грохот и крики. Видимо, в знаменитую «сушилку» привели очередного постояльца. – Пустите меня, сволочи! – донесся низкий голос. – Я и сам идти могу! Матис вздрогнул, узнав голос. То был его друг, старый орудийщик Ульрих Райхарт. В следующее мгновение дверь распахнулась и стражники втолкнули в камеру упрямого арестанта. Изрыгая проклятия, тот рухнул на пол, и дверь за его спиной с грохотом захлопнулась. Пару секунд Райхарт полежал на полу, а потом поднялся и взглянул на Матиса. Старый орудийщик скалился во весь рот. – Ну вот, – проворчал он и отряхнул пыль с разодранных штанов. – Не так-то просто было попасть сюда. Только если хорошенько их разозлить, стражники переселят тебя из подвала в «сушилку». Но «вонючего ослиного выродка» мало кто стерпит… Он подмигнул своему юному другу. Матис устало улыбнулся. – Рад, что ты решил составить мне компанию, Ульрих. Только должен предупредить – жара здесь и впрямь невыносимая. – Значит, хорошо, что мы надолго тут не задержимся. Райхарт снова ухмыльнулся, а Матис уставился на него в недоумении: – Что… что ты имеешь в виду? – Ну, ты же не думаешь, что я горю желанием испечься тут, как лягушка? Из подвала сбежать невозможно, а здесь все не так безнадежно. Райхарт поднялся и обошел тесную квадратную камеру. При этом он осторожно простукивал обитый железом потолок. Участок в дальнем углу отозвался гулким отзвуком. – Ага, – орудийщик удовлетворенно кивнул. – Видимо, про это место они и толковали. – Кто? – растерянно спросил Матис. – Какое место? – Матис, Матис… – Ульрих нетерпеливо покачал головой. – Может, для тебя это и открытие, но ты не после штурма стал образцом для множества здешних бедняков. Народ до сих пор рассказывает, как ты помог сбежать Пастуху-Йокелю и одурачил наместника. Ты одолел страшенного Черного Ганса. А теперь тебя славят еще и за то, что кровопийца Гесслер наконец отправился в ад… Матис, ты герой. Пойми это наконец. – Но я же не… – Передо мною можешь не выгораживаться, – отмахнулся Райхарт. – Ублюдок только того и заслуживал, чтоб ему голову разнесли. Тут он заговорщически понизил голос: – Но когда выберемся, за стаканчиком-другим вина расскажешь, как ты ухитрился пронести в город аркебузу. Не так-то просто было, а? Матис вздохнул и не стал спорить. Это было бесполезно. Люди считали его убийцей наместника, и с этим уже ничего нельзя было поделать. – Говоришь, кто-то подстроит нам побег? – спросил он через некоторое время. Райхарт кивнул. – Здесь частенько запирают бунтующих крестьян, чтобы образумились. В прошлый раз, недели три назад, городской совет отправил в «сушилку» несколько человек из Вальдрорбаха. Побег подготовили заранее, но в последний момент их переправили в Шпейер и вздернули в назидание горожанам. – он ухмыльнулся и показал в потолок. – Тем лучше для нас. От чистого неба нас отделяет лишь тонкий лист жести. Сегодня ночью следует ждать гостей. Матис до того оторопел, что едва мог поверить в свое счастье. – Это… что, правда? – вырвалось у него через некоторое время. – То есть совсем скоро мы можем вернуться в крепость и… Но при мысли, что теперь наряду с мятежом ему ставили в вину еще и вероломное убийство, по лицу его пролегла тень. – Впрочем, теперь от Эрфенштайна нечего ждать милосердия, как думаешь? Ульрих прокашлялся. – Мне… удалось подслушать разговор, – начал он нерешительно. – Скверные из Трифельса вести, Матис. Господина наместника… его больше нет. – Нет?.. – Матис потрясенно покачал головой – события разворачивались с невероятной быстротой. – Но как такое возможно? – спросил он. – Я не думал, что он так тяжело ранен! – Видимо, лихорадка сразила его крепче, чем мы думали. Он умер на рассвете. Его дочь все время была с ним. «И меня не оказалось рядом, чтобы ее утешить!» – пронеслось в голове у Матиса. Ульрих прикусил губу, не решаясь договорить. – Видно, это не единственная плохая новость? – спросил Матис глухим голосом. Орудийщик кивнул: – Верно. Разговор, что я подслушал, шел между стражниками и… – он тяжело вздохнул, – и твоей матерью. Стражники не пустили ее к тебе – приказ совета. При том, что она плакала и умоляла, с маленькой дочкой на руках… Черви бумажные, чтоб их! Ульрих сплюнул на пол и посмотрел на юного оружейника. Матис знал, что теперь последует. – Твой отец тоже скончался этой ночью. Говорят, он звал тебя. – Господи… Опустошенный, Матис сполз по стене и сел на полу, покрытом навозом, мышиным пометом и мякиной. Затем подтянул к себе колени и уставился в потолок. В свете заходящего солнца медленно закручивался столб пыли. Почему меня не было рядом? Почему? – Твой отец был стар и болен, Матис, – попытался утешить его Райхарт. – Не вчера, так завтра или послезавтра он все равно покинул бы нас. Рано или поздно каждому приходит срок. Матис вспоминал отца, каким знал его еще ребенком. Большой и могучий, Ганс Виленбах неодолимым великаном стоял у наковальни. Наместник Эрфенштайн тоже был непобедимым – благородный рыцарь и его верный оружейник! И вот оба они мертвы. – Отец и наместник, – начал Матис тихим голосом, прикрыв глаза. – Они жили в иное время. Я думал, в новое время будет лучше, но, Господи, я не знаю… Правда не знаю. Он погрузился в задумчивое молчание, и Ульрих не стал его беспокоить. Солнце наконец скрылось за горизонтом. В камере воцарилась тьма, и с ней пришла приятная прохлада. Матис сидел с закрытыми глазами, но не спал. Почему меня не было рядом? Примерно за два часа до полуночи послышался тихий шорох, словно мышь семенила по крыше. Кто-то расчистил над ними черепицу и сдвинул в сторону стропила, после чего принялся осторожно дырявить жестяной лист. Матис поднял голову и различил в потолке крошечное отверстие, сквозь которое виднелись звезды. – А, вот и они! – с облегчением сообщил Райхарт и потер усталые глаза. – Я уж думал, они про нас позабыли. Отверстие становилось все больше. Потом кто-то отогнул в сторону кусок жести, и, освещенное факелом, в камеру просунулось бородатое, обрамленное растрепанными волосами лицо. |