Книга Соска, страница 12 – Олег Журавлев

— Секундочку, — прохрипел насилуемый.

Он все еще старался соблюсти приличия. Как будто вот так вот сидеть придавленным горячими телесами соседки с одиннадцатого, с расстегнутой ширинкой и глупой улыбкой, перед передачей о богомолах, когда жена вот-вот должна вернуться и начать его искать, обычное для примерного главы семейства дело.

— Кажется, у меня завибрировало…

— Так и должно быть, — неправильно понимает искусительница, не отрываясь от лакомого кусочка.

— Вилена Николаевна, вы неправильно поняли, — шепчет Степан, ненароком настраиваясь на ее интонацию и тщетно протискивая руку к карману брюк — У меня телефон звонит!

— Телефон…

Приборчик для передачи звука на расстоянии на миг разрушает воодушевление женщины-бегемота.

Рука Вилены нехотя покидает ширинку экс-мента, предусмотрительно оставив ее распахнутой навроде туристической палатки старого образца.

Проказница успела сделать Степаниному мужскому достоинству интимную ласку, а оно, достоинство, — отреагировать на ласку положительно. Что поделаешь, люди немногим отличаются от богомолов, когда речь заходит об условных рефлексах.

Выудив из кармана телефон, Степан обнаруживает, что это Полежаев.

— Слушаю, — отвечает жертва женского произвола, заправляя рубашку свободной рукой.

Он Полежаеву по-настоящему рад.

— Привет, дядя Степа.

Тоненький, почти детский голосок. У Степана как всегда появляется впечатление, что он разговаривает не с майором секретного спецотдела, а с невинной девочкой, хотя и с усами.

— В него стреляли? — спрашивает Степан, чтобы не тратить время на преамбулы.

— В кого? — восклицает в трубке пораженный Полежаев.

От удивления его необыкновенный голосок берет ту самую ноту, которая обыкновенно предшествует лопанью струны.

— Ну, в того, кого я еду спасать, Геннадий Сергеевич.

— А кого ты едешь спасать?

Полежаев неожиданно понимает, что Степан играет некую неведомую ему роль, и соизволяет лаконично подтвердить:

— Стреляли. Из гранатомета и базуки. Жду тебя в бюро, Свердлов.

Степан поспешно нажимает на отбой и горестно разводит руками:

— Вилена Николаевна, к сожалению, я должен идти. Работа… А жаль!

Воспользовавшись моментом, Вилена хватает Степана под мышки, без особого труда отрывает от пола и нежно швыряет на диван. С трудом задрав юбку, женщина-сумо залезает к бывшему менту на колени и укоризненно заглядывает в самое дно глаз.

Степан смотрит поверх плеча женщины на телевизор, чтобы не поддаваться гипнозу. На экране два муравьеда. Один из них развернул язык длиной в полметра, намереваясь хорошенько приласкать второго.

— Вилена Николаевна, я должен идти, — твердо повторяет Степан и от этого сам набирается уверенности. — Вы сами все слышали. К сожалению, обстоятельства оказались выше нашего влечения!

«Наше влечение» заключалось в том, что Степан жил с Виленой в одном подъезде. Познакомились в лифте. Она спускалась со своего одиннадцатого, Степан вызывал лифт у себя на седьмом.

Втиснувшись между двух дынеобразных персей, мент на покое с суеверным ужасом констатировал, что в кабине, рассчитанной на шесть человек и показавшейся ему забитой до отказа, никого кроме кокетливой попутчицы не было.

Ничего Степану не оставалось, как продолжить путь вниз в такой компании, глядя в потолок и считая этажи.

Несколько дней спустя он столкнулся с соседкой в очереди перед кассой в «Копеечке», куда Тамара послала его за капустой для щей, и, из глупой галантности, дождался, когда соседка пробьет весь свой комбикорм, а потом еще и помог дотащить его до подъезда, поддерживая светскую беседу о ценах на молочные сосиски.

Эта встреча дала «нашему влечению» необыкновенный толчок. Отныне, куда бы Степан ни направлял свои стопы, всюду, как по мановению волшебной палочки, появлялась Вилена и заслоняла собой мир. От женщины-горы исходили мощные флюиды, как от микроволновки колоссальных размеров. Двусмысленные намеки, которые она вставляла в обмены любезностями «по-соседски», очень быстро сделались «односмысленными». Лишь крохотной капельки не хватало, чтобы переполнить эту огромную чашу вожделения и обрушить на голову бедного Степана.

Тот факт, что у соседа имелись законная жена, сын и собака, не возымели на возжелавшую его гору страсти никакого результата.

В последнее время Степан даже начал прятаться за дверь подъезда и подумывал покаяться Тамаре, пока чего не вышло…

Втройне неожиданной и непростительной ошибкой явился этот визит к соседке. Степан поднялся одолжить утюг. Их собственный очень некстати сгорел, Тамара все тянула с покупкой нового — скидки еще не начались, — и все семейство ходило мятым, но гордым.

Что мог бы сказать Степан в свое оправдание? Наверное, то, что не последнюю роль сыграл природный фактор. Солнечный день не таил в себе угрозы. Да и цель визита не располагала к нежностям, а была предельно серьезной, даже жесткой: утюг. А самое главное — Степан недооценил Вилену.

Слово за слово, соблазнительница усадила его за стол, отварила пельменей и, не успел Степан и глазом моргнуть, влила в него чуть ли не полбутылки «Особой». Причем солнце как-то само по себе скрылось, шторы задернулись, а торшер с красным абажуром, наоборот, зажегся…

— В следующий раз, — твердо повторяет Степан, застегивая ремень на последнюю дырочку.

В его голосе теперь уверенно звенит металл.

Вилена нехотя слезает с его колен.

Степан с трудом поднимается с дивана, ждет несколько секунд, пока передавленные сосуды вновь начнут пропускать кровь к конечностям, хватает утюг и исчезает так стремительно, что соблазнительница долго еще смотрит вслед, мучаясь вопросом: а не было ли все это лишь сладким сном?

— Степан Афанасьевич, нехорошо так поступать с девушками, — промурлыкала Вилена, имея в виду, скорее всего, именно этот случай и себя.

Лифта за ее бедрами не видно совершенно.

Она сделала шаг в сторону Степана, и это помогло ему скинуть оцепенение. Дорога в лифт перекрыта, но есть же еще лестница!

— Виленочка Афанасьевна, я очень спешу… — крикнул Степан, слетая со своего седьмого в мгновение ока.

А на улице как раз уже вовсю хозяйничал тот жаркий день, о котором недвусмысленно намекало утро.

Идя к платной парковке и солидно раздавая кивки знакомым, Степан не мог поверить, что каких-то пару часов назад именно он, а не выдуманный персонаж, шлепал босиком по заваленному мусором тротуару в домашних трениках и с ноющей лопаткой.

Машина завелась с удовольствием, ей тоже в это утро хотелось покататься.

Пробок почти не было, был тот час, когда между двумя светофорами можно было успеть разогнаться. Степан включил музыку и поймал себя на мысли, что почти забыл, куда он так спешит в этот замечательный предобеденный час.