Онлайн книга «Час абсента»
|
— Вы это серьезно? — подобралась Инна. — Звучит нереально — это же какой объем работы… — Фирма гарантирует подлинность открытий. Мы спонсируем ученых в разных областях, астрономов например. Несколько отрядов диггеров исследуют подземелья. Там, поверьте, тоже много интересного. И для науки полезны такие денежные вливания, и клиенты не в обиде — мы удовлетворяем любые амбиции. А если сдобрить открытие изрядной долей риска, то это запоминается на всю жизнь. Обогащает, освежает и придает силы. — Но это же бутафория. Все равно остается осадок… — Ничего подобного. Вы думаете, почему мы разговариваем в этой комнате? Потому что здесь нас нельзя подслушать. В курсе только вы и я. Подарок состоит из двух частей. Одна — чистый экшн. Клиента похищают, вывозят, угрожают и тому подобная мачмала, — это для адреналина. А потом вмешивается его величество случай. Например, клиенту удается убежать, и он случайно попадает в лагерь археологов. Кстати, у них сейчас сезон в разгаре. Это настоящие археологи, имеющие открытый лист, то есть официальное разрешение на раскопки. И вот наш клиент задерживается у них на несколько дней. И так получается, что именно он находит сокровища скифов. Такое никогда не забудется. И эта часть плана останется тайной для всех. Наша фирма гарантирует неразглашение. Даже сам клиент об этом знать не будет. Но открытие уже совершится, и его имя навсегда будет вписано… — Не верю. Такого не может быть. Марина только засмеялась: — Нет ничего невозможного. Выигрывают все. — Фантастика. Как вы додумались до такого? И сколько это стоит? — Это дорого стоит. Очень дорого. Марина поняла, что пришло время называть суммы. Она взяла ручку и написала на маленьком клочке бумаги число со множеством нулей. Инна взглянула, хмыкнула: — И все же сомнения меня гложут… Хотелось бы обдумать. — Давайте продолжим завтра, — согласилась Марина. И тут же встала с ковра. Инна не ожидала такой развязки и замешкалась. — Признайтесь, Марина, вы все же кое-что приукрасили… — Вы хотели сказать «приврала»? — неожиданно резко отреагировала Марина. — Ну, я не так категорична… — Не удивляйтесь, я вас понимаю. Вы просто не знаете наших возможностей. Слишком быстро и слишком неожиданно. Давайте встретимся завтра. Ой, как у вас воспалилась рука! — ахнула Марина. — Надо обязательно продезинфицировать. Марина засуетилась, а Инна вдруг действительно почувствовала невыносимый болезненный зуд. — Что вы предпочитаете: йод, спирт, зеленку? — Давайте йод. Инна поморщилась и принялась дуть на воспаленное место. Попрощавшись, она вышла на улицу. У нее было такое странное чувство, что ее обманули… даже не обманули, а переиграли в какой-то неведомой ей игре. Инна остановилась на светофоре, и тут ее толкнул какой-то невоспитанный тип. — Ты что, дамочка, спишь? Уже зеленый! — зло сказал он и попер на середину улицы. Инна подняла глаза. Действительно, она задумалась и пропустила переключение светофора, а улица широкая, можно и не успеть добежать до тротуара. Пономаренко поспешила, но ноги вдруг стали ватными, перед глазами пошли круги, все закачалось. «Неужели она меня траванула чем-то? — успела подумать Инна. — Поняла, что ничего не подпишу, и решила устранить несговорчивого заказчика. Неужели так круто у них поставлено дело?» «Вы не знаете наших возможностей…» — послышался ей голос Марины. Инну подхватил какой-то мужчина, вернее, она за него схватилась, чтобы не упасть, и они так и застыли посередине улицы. А машины уже двинулись прямо на них. — Вам плохо? — услышала Инна голос мужчины. Он стоял спиной к потоку машин и не видел, что на них на сумасшедшей скорости мчится джип. Инна попыталась что-то сказать, что-то объяснить, убежать от неизбежного столкновения. Джип на полной скорости завизжал тормозами. Это было последнее, что слышала Пономаренко. В глазах у нее помутилось, и она потеряла сознание. Сколько времени прошло, пока она очнулась, Инна не знала. Странные были ощущения. Как в невесомости. Она не чувствовала ни рук, ни ног. Тело будто одеревенело, хотя и одеревенелости она не испытывала. Тела у нее будто не было вовсе. Осталось одно сознание, но в чем оно существовало, Инна не могла определить. Попытки пошевелить любой из конечностей заводили в очередной тупик. «Я на том свете», — решила Инна. Странно, но она все помнила. Как на нее неслась машина, как ее держал незнакомый мужчина, даже визг тормозов стоял в ушах. «Я на том свете. Мое раздавленное тело лежит в морге, а душа вот летает где-то. Поэтому такая легкость, поэтому не больно. Но почему душа ничего не видит? — Инна забеспокоилась. — Не видит, но слышит». Она напряглась, чтобы разобрать чей-то тихий разговор. — Жаль бедняжку, — сказал бархатный мужской голос. «Это меня жалко, — поняла Инна. — Что же со мной сделала проклятая машина?» — Да, не повезло женщине, — согласился второй голос, тоже мужской, но попроще, без бархата. Так, что-то средненькое, бесцветное, заурядное. — Уж лучше бы насмерть, чем такое. «Как «насмерть»? Разве я жива? Господи, о чем это они?» — Да, тяжко ей теперь придется. «Что же со мной произошло, — заметалась Инна, — у меня что, ни рук, ни ног? Одна голова? Я теперь только в пробирке жить могу? Как голова профессора Доуэля?» — Если бы ноги да руки покалечила, еще бы ничего, правда? — Правда. Она журналистка по документам, придется ей забыть свою профессию. «Почему? — Инне казалось, что она закричала, но ее никто не услышал. Да и кричала ли она на самом деле? — Почему я должна забыть журналистику?» — Ты посмотри, посмотри, Борисович, какая уродина! — Чистый Гуинплен. «Гуинплен? Уродец, придуманный Гюго? Господи, у меня что-то с лицом», — догадалась Инна. — Как ты думаешь, Борисович, пластическая операция поможет? — Трудно сказать, я бы не взялся. Лет семь на беспрерывные операции уйдет, и никаких гарантий. Да у нее и денег-то таких нет. Эх, жаль бабу, наверное, симпатичной была, а теперь… — Тише, тише, она, кажется, пришла в себя. — Почему я ничего не вижу? — У Инны наконец прорезался голос. — Успокойтесь, Инна Владимировна, уже все позади, вы попали в аварию. — Бархатный голос стал ласковым до приторности. — Что позади? Почему я ничего не вижу? — У вас повреждено лицо, оно забинтовано. — Я не чувствую боли, — истерично завизжала Пономаренко. |