Книга Тьма в бутылке, страница 110 – Юсси Адлер-Ольсен

— И еще он сказал, что этот человек не умеет петь, — продолжила она, в то время как ее черные, как ночь, губы завибрировали. — Он слышал, как чудовище пело на собраниях, и это звучало ужасно. Он ездил в фургоне. Не на дизеле, я уточнила. По крайней мере, по его словам, по звуку не похоже на дизельный двигатель. Голубой фургон без опознавательных знаков. Иосиф не знает регистрационного номера и не запомнил модель. Он не особо интересуется автомобилями.

— Это все?

— Преступник представился Ларсом Сёренсеном, но как-то Иосиф назвал его по имени, и тот отреагировал не сразу, поэтому мальчик думает, это не настоящее его имя.

Карл записал имя в блокнот.

— А как насчет шрама?

— Он не заметил. — Роза вновь поджала губы. — Так что, видимо, шрам не очень бросается в глаза.

— Больше ничего?

Она покачала головой, печально опустив брови.

— Спасибо тебе, Роза. До завтра. Можешь ехать домой.

Роза кивнула, но осталась на месте. Ей явно требовалось больше времени на то, чтобы собраться с мыслями.

Карл повернулся к Ассаду.

— Получается, Ассад, единственная надежда у нас — пациентка, лежащая в палате.

Они тихо зашли в тот момент, когда Карстен Йонссон приглушенно разговаривал с сестрой. Медсестра прощупывала запястье Исабель. На экране отображался нормальный сердечный ритм. Значит, она наконец успокоилась.

Карл бросил взгляд на кровать, стоявшую рядом. Белая простыня с проступающими под ней очертаниями тела. Отнюдь не мать пятерых детей и не женщина, скончавшаяся, так и не избавившись от чувства тягостного горя. Просто очертания под простыней. Переломное мгновение в автомобиле — и вот она лежит здесь. Все кончено.

— Можно нам подойти ближе? — спросил он у Карстена.

Тот кивнул.

— Исабель хотела бы поговорить с нами, но нам проблематично ее понять. У нас нет возможности воспользоваться сенсорным экраном, так что медсестра попробует аккуратно освободить пальцы ее правой руки от перевязки. У Исабель переломы обоих предплечий и нескольких пальцев, поэтому вряд ли у нее получится держать карандаш.

Карл посмотрел на женщину, лежащую на кровати. Форма подбородка такая же, как у брата, больше ничего нельзя было понять об этом искалеченном человеке.

— Добрый день, Исабель Йонссон. Я вице-комиссар полиции Карл Мёрк, отдел «Q» полицейской префектуры Копенгагена. Вы понимаете то, что я говорю?

Она что-то промычала, и медсестра кивнула.

— Я должен кратко изложить вам причину моего сегодняшнего визита к вам…

И он рассказал о письме в бутылке, о похищениях и о том, что он уверен теперь, что данный случай аналогичен предшествующим. Все присутствующие заметили, как его слова отразились на показателях абсолютно всех медицинских приборов.

— Исабель, мне жаль, что вам приходится все это слушать. Я прекрасно понимаю, что вы и так получили сполна — и, тем не менее, это совершенно необходимо. Я правильно понимаю, что вы вместе с Лизой Карин Крогх оказались замешаны в деле, похожем на дело о письме в бутылке, о котором я только что вам рассказал?

Она еле заметно кивнула и промычала фразу, которую ей пришлось повторить несколько раз, прежде чем ее брат обратился к ним:

— Мне кажется, она говорит, что женщину зовут Рахиль.

— Правильно, — подтвердил Карл. — Она взяла себе другое имя, под которым была известна в своей общине. Мы в курсе.

Последовал легкий кивок.

— Верно ли то, что вы с Рахилью в понедельник пытались спасти ее двоих детей — Самуэля и Магдалену, и именно в связи с этими обстоятельствами попали в аварию?

У нее задрожали губы. Она вновь слабо кивнула.

— Исабель, сейчас мы попробуем дать вам в руку карандаш. Ваш брат поможет вам.

Медсестра пыталась закрепить карандаш в руке, но пальцы не слушались. Медсестра посмотрела на Карла и покачала головой.

— Значит, пока все-таки трудно, — констатировал ее брат.

— Разрешите мне попробовать, — раздался голос сзади. Ассад сделал шаг вперед. — Простите. У моего отца возникла афазия, когда мне было десять лет. Тромб, вот так-то. И со словами было покончено. Только я его понимал. До самой его смерти.

Карл нахмурился. Значит, Ассад тогда разговаривал по «Скайпу» не с отцом.

Медсестра встала, освободив место Ассаду.

— Спасибо. Простите, Исабель. Меня зовут Ассад, я из Сирии. Я ассистент Карла Мёрка, и сейчас мы с вами будем разговаривать. Карл будет спрашивать, а я буду слушать ваши ответы, договорились?

Последовал незначительный кивок.

— Вы видели, что за автомобиль в вас врезался? — приступил Карл. — Марка, цвет? Старый или новый?

Ассад вплотную приблизил ухо к ее губам. Его глаза оживленно следили за каждым свистящим звуком, доносившимся сквозь стиснутые зубы женщины.

— «Мерседес», темный. Не очень новый, — транслировал он.

— Вы не могли бы вспомнить регистрационный номер, Исабель? — продолжал Карл. Если бы она смогла, появилась бы какая-то надежда.

— Номера были грязные, она с трудом видела их в темноте, — ответил Ассад после существенной паузы. — Но с большой вероятностью номер заканчивался на 433, хотя Исабель не уверена в тройках. Это вполне могут быть восьмерки или восьмерка и тройка.

Карл задумался. 433, 438, 483, 488. Всего четыре комбинации. Еще допустимо.

— Карстен, ты понял? — обратился он к брату пострадавшей. — Темный «Мерседес» не самой последней модели с регистрационным номером, заканчивающимся на 433, 438, 483 или 488. Чем не задание для комиссара дорожной полиции?

Тот кивнул.

— Конечно. Правда, Карл, мы наверняка быстро получим сведения о том, сколько не совсем новых «Мерседесов» разъезжает с этими цифрами на своих номерах, но цвет машин мы не отслеживаем. К тому же, «Мерседес» не такая уж редкость на датских дорогах. Их может оказаться довольно много.

Он был прав. Одно дело — разыскивать автомобили, другое — обыскивать их владельцев. Это потребует намного больше времени, чем было в их распоряжении.

— Исабель, вам известны какие-нибудь еще сведения, которые могут нам помочь? Какое-нибудь имя или еще что-то?

Женщина опять кивнула. Она отвечала медленно, и явно это давалось ей с большим трудом. Несколько раз они слышали, как Ассад шепотом просил ее повторить.

Так им стали известны имена, всего три штуки: Мэдс Кристиан Фог, Ларс Сёренсен и Миккель Лауст. Если добавить к ним четвертое, известное им по делу Поула Холта — Фредди Бринк — и пятое из дела Флемминга Эмиля Мэдсена — Биргер Слот, — в общей сложности в их распоряжении было одиннадцать имен и фамилий. Ничего хорошего это не сулило.