Онлайн книга «Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта»
|
– Боец Кузьмичев! – Я! – Лезь на дерево и поглядывай по сторонам. Если немцев увидишь, сигнал дашь. Я ничего плохого о Вилли Хаузе не думаю, но береженого бог бережет. Остальным отдыхать. Саша улегся на траву, ноги поднял и положил на ствол дерева. Их в учебке в свое время сержант учил – так усталость быстрее проходит. Все трое погрузились в сон. Уже прошло часа четыре, когда прокукарекал петух – довольно близко и явственно. Саша сразу проснулся. То ли сон приснился, то ли голодные галлюцинации? Откуда петуху в лесу взяться? – Ну, наконец-то! – прошипел сверху Иван. – Дрыхнете, аж храпом всех зверей разогнали. Саша разозлился. – Кто же в лесу кукарекает? Ты видел в лесу петухов? – Так я по-другому не умею. – Ну – куковал бы, как кукушка. Чего кукарекаешь? – Так вон он, немец наш идет! – Тьфу ты со своим петухом, так бы сразу и говорил! Давай, слазь оттуда! – Наконец-то, – задорно отозвался Иван, – а то я весь зад на ветке отсидел. Саша подобрался к опушке. Всмотревшись повнимательнее, он увидел между деревьями посланного им в деревню пехотинца. Поискал глазами – нет ли за ним «хвоста»? Вроде не видать. Вскоре пехотинец был уже на месте отдыха группы. За спиной у него была наволочка от подушки, которую он, остановившись, с явным облегчением сбросил на землю. – Товарищ… – обратившись к Саше, он запнулся. – Называй пока командиром – я ведь тоже рядовой, как и ты. – Товарищ командир, ваше приказание выполнено, продовольствие доставлено. – Молодец! Саша поймал себя на мысли, что он вслушивается в речь пехотинца – не проявится ли акцент? Но пехотинец говорил по-русски чисто, как коренной русак. – Доставай, хвастайся добычей. Группа моментально окружила добытчика. Он запустил руку в наволочку и вытащил целый каравай серого хлеба – явно деревенской выпечки. – Ура, – вполголоса сказал танкист. А когда следом показался добрый шматок соленого сала, радости бойцов не было предела. Жестом фокусника пехотинец достал из наволочки несколько луковиц, изрядный пучок моркови и огурцы. Напоследок же, придав лицу торжественное выражение, вытащил бутылку водки. Самой настоящей, заводской, с сургучной пробкой. Все это походило на сказку. Саша извлек из ножен нож и протянул танкисту. – Дели поровну. Сам же отозвал пехотинца в сторонку. – Рассказывай. – Дед у деревни коз пас, я на него случайно наткнулся. Он мне это добро и принес. – Ты нигде не засветился? Немцев за собой не привел? – Вроде нет. – Вроде! А то когда ты ушел, танкист тут про тебя небылицы рассказывал. Пехотинец покраснел, как девица. – Документы свои дай! Боец достал солдатскую книжку. И в самом деле – Вилли Франц Хаузе. – Так ты действительно немец? – Мне теперь что – с гранатой под танк броситься? – Да нет, это я так. Хоть предупредил бы. – В следующий раз табличку на грудь повешу – «немец», – прищурился Вилли. – Прости. Пойдем, подхарчимся. Вся еда была уже поделена, и бойцы только ждали команды. Танкист с вожделением поглядывал на бутылку водки. – Выпивку отставить, с собой водку возьмем. – А фронтовые сто граммов? – обиделся танкист. – А переправа через Днепр? На тот берег выберемся, тогда водка в самый раз будет – для сугрева. – Командир, зачем тяжесть нести? Вдруг разобьется? – Черт с вами, – сдался Саша, – по сто граммов и в самом деле не повредит. Они дружно накинулись на хлеб с салом и только мычали от удовольствия. Потом пустили бутылку по кругу, сделали по паре глотков и взялись за лук и огурцы. Съев их, они допили водку и грызли морковь. – Ух, хорошо! – раскраснелся танкист. – Витя, мы всегда тебя за харчами посылать будем – ты удачливый. До вечера было еще далеко, и потому, поев, все улеглись отдыхать. Теперь на дерево полез танкист – без караульного нельзя. К Саше подошел Вилли, присел рядом. – Я не все сказал. В деревне немцы стоят. Одна машина грузовая и несколько солдат. Когда старик в деревню ушел, я проследил. Не, из леса не выходил! А старик, когда вернулся, рассказал, что они уже второй день тут. Его семью из дома выгнали, и они в сарае спят. Немцы целыми днями шнапс глушат, всех кур в деревне перестреляли и съели. – Ты это все к чему мне рассказал? – Этот, что на дереве сидит, мне прямо в лицо говорил, что я сплю и вижу, как к немцам перебежать. Вроде зов крови. – Я тебе верю. Как ты воевал, я видел. К немцам в деревне с поднятыми руками не вышел. И наплюй – дураки были всегда и везде. – Боюсь я. Когда к нашим выйду, замучают меня вопросами – как воевал, что да почему. – Вполне может быть. Так что стисни зубы и терпи. Видно, Вилли волновал этот вопрос. Для окруженцев он немец, для немцев – чужак. Саша уже стал проваливаться в сон, как подскочил от внезапно осенившей его мысли. Как же он сразу-то не допер? Машина в деревне одна, и значит, немцев много быть не должно, коли они в одной хате помещаются на ночевку. Всего и дела-то – немцев ночью вырезать да на их грузовике уехать. Немчика нашего в немецкую форму переодеть – вдруг патруль остановит? За ночь можно сотни полторы километров отмахать. Ежели на рожон не лезть, то вполне может получиться. Саша растолкал уснувшего пехотинца. – Ты прости, что спать мешаю. Сколько немцев в деревне? – Старик не сказал, а я не спросил. А что? – Мысль у меня есть. Немцев вырезать ночью, да на их грузовике в сторону Смоленска поехать. За ночь ох и далеко проехать получится! – А если патруль остановит? – А мы тебя в немецкую форму переоденем. Ты язык немецкий знаешь? Вилли улыбнулся. – У нас в семье все родной язык знают. Я на немецком не хуже, чем на русском говорю. Учительница немецкого языка в школе говорила, что у меня берлинский выговор. – Вот! Что я говорил! – обрадовался Саша. – В форму оденем тебя – за немца вполне сойдешь. Дальше отдыхать сразу расхотелось. – Хлопцы, подъем! – Только поели, остограммились, сейчас бы вздремнуть минуточек шестьсот, – пробурчал танкист. |