Онлайн книга «Фомка-разбойник»
Он серьезно ответил: – Луна крен дала. Вот в такие приметы он верит всерьез, и его не разубедишь. Поговорили о том, где теперь наши пловцы. Решили, что, наверное, уже половину расстояния до нас прошли. Миновали самые опасные места; они у нас на юге острова. И я лег совсем успокоенный. А через два часа старшинка снова меня поднял и молча показал в окно. Было уже светло, но ничего нельзя было разглядеть за окном: пурга, снег крутит, крутит… В стены дома глухо ударяет ветер. Барометр стоял высоко. Алеуты правы. В этой удивительной стране понимать барометр нужно не по-нашему. Здесь сталкиваются и переплетаются все воздушные течения океана. Здесь место, где зарождаются циклоны. И никогда не знаешь, что выкинет погода через час. О медновцах никто из нас ни слова. К чему? Вот уже вторые сутки никто из нас не выходил из дому: шторм. За стенами дома невероятный грохот и гром. Дом качается. Такое ощущение, что его сорвало с земли и мчит куда-то по воздуху. От шлюпки теперь не соберешь и щепочек. Больно думать о погибших. В шлюпке их было человек пять. Все алеуты. Были среди них старики, очень опытные мореходы. Они не раз уже совершали такие весенние поездки с острова на остров и за это пользовались почетом и уважением. Здесь особенно чтят людей отважных и вместе осторожных. Только таким и удается проскочить весной с острова между двумя штормами. * * * Четвертые сутки. Вчера шторм кончился. Мы с Андрианом снаряжаемся в объезд ухожей. Моя обязанность – проверить, все ли юрташки в порядке. Юрташка – это домик промышленника. Андриан – по-настоящему Андриан Пафнутьевич Невзоров – промышленник первой руки. Он, как все алеуты, лицом смугл, волосами черен, одет в робу – синюю американскую спецодежду. Чертами похож не то на эскимоса, не то на индейца. Он самый сильный человек на острове и один из первых промышленников. Дружба у нас с ним большая, испытанная в разных трудностях. Мне все хочется поговорить с ним о медновцах, но он молчалив. Все население опять за работой. Чинят шлюпки и рыболовные снасти. Сегодня с утра несколько шлюпок вышло в море за треской. Трески тут так густо, что таскают ее из воды голыми крючьями, без всякой наживы. Крючья привязываются к поводку с грузилом. Поводок кидают за борт и дергают. Бывает, сразу садится на крючья по две, по три рыбины, каждая весом в несколько килограммов. Вдвоем-втроем за два часа можно накидать полную шлюпку рыбы. Впрочем, алеуты треску и за рыбу не признают; ловят и едят ее только весной, когда выходят все их запасы более вкусной рыбы. Что-то кричат с берега. Надо пойти посмотреть. Медновцы прибыли, те самые; оказывается, шлюпка цела, и никто не погиб. Они тоже заметили в ту ночь, что луна крен дала. Сейчас же зашли в бухту, вытащили лодку на берег и сами спрятались в пещере. В этой пещере они и переждали шторм. Трое суток сидели почти без пищи, и все-таки хватило сил столкнуть лодку в море и добраться до нас. На следующий день мы с Андрианом выехали в ухожи. Поездка по острову в это время года почти что удовольствие. Тундра еще мерзлая. Сидишь верхом на узких санках – нартах, и быстро мчат тебя без дороги по твердому ровному насту лихие рысаки: если нет гор по пути, километров двадцать в час делают. Рысаки у нас известно какие: клыкастые, в лохматой шерсти и лают. Пять пар здоровых псов в упряжке, одиннадцатый – самый главный передовой – ведет всю упряжку. Нашего передового зовут Тулупах: тулуп – значит пес, и вправду шерстью похож на бараний тулуп. Андриан каюром – кучером. Я сижу позади него и совершенно спокоен: с таким каюром – как дома на печке. Собаки слушаются его замечательно, особенно Тулупах. Андриан не то что не ударит, никогда даже не прикрикнет на него. Едем. Я держусь за нарту, поглядываю по сторонам. Андриан посвистывает собакам, командует. – Ака! – скажет тихо, и Тулупах поворачивает вправо, и вся упряжка за ним. – Хуге! – Тулупах идет налево. – Прямо! – Тулупах прямо. Впереди поднимается тундра, надо разогнать нарту. Андриан тихонько, таинственно шепчет: – Ванька… Пшечь, пшечь! – Песец, значит. Псы ушки поставят и – ух! – рванут, залают, понесут со всех ног. А песца никакого и нет впереди. Песец – ванька по-нашему – от собаки без оглядки бежит. Собаки, конечно, за ним. Вот каюр и обманывает псов, чтобы дружней взялись. Ехали так, ехали – и заехали в скалы. Андриан слез: пошел поглядеть пасущееся стадо наших полудиких оленей. Сначала все шло хорошо: я посвистывал, командовал, собаки слушались. Но, на мою беду, попался нам ванька. Сидит в стороне на высокой скале и глядит на нас спокойно. Только я это подумал – ванька как тявкнет! Собаки увидали его и понеслись прямо на скалу. Кричу им, ору – куда там! Никакого внимания. Ну, думаю, сами всмятку, и от меня ничего не останется. Сам уж только за нарту держусь крепче. И голос перехватило. Ванька, видно, бывалый: и не думает бежать, сидит себе, тявкает, собак дразнит. Отлично знает, хитряга, что им не взлететь к нему по воздуху. Ух, несемся! Вижу, средство спастись одно: надо валиться с нарт. Все-таки меньше расшибешься. И как раз тут Тулупах стал заворачивать. Упряжные псы в свою было сторону – к песцу. Тулупах на них как рявкнет! Забыли и ваньку. Здорово его боятся и слушаются. Благополучно обогнули скалу, и Тулупах сам, без команды, опять взял прежнее направление: дорогу знает не хуже каюра. Андриана дожидались, где уговорились. Скоро и до юрташки добрались. Андриан крикнул по-морскому: – Майна! Собаки встали. – Вира. Тулупах подошел к нарте, остальные псы за ним, образовали полукруг и легли. Мы слезли с нарт. Юрташки промышленников стоят теперь занесенные снегом, пустые до осени. Кончив промысел, каждый промышленник обязан привести в порядок свое жилище: печурку смазать жиром, чтобы не ржавело железо, трубу снять и спрятать, отверстие в крыше заложить дощечкой. Вся посуда моется и тоже смазывается жиром от сырости. Алеуты-промышленники – народ аккуратный. Я объехал все девятнадцать юрташек и везде нашел образцовый порядок. В одной только юр-ташке полный разгром; разбросана вся посуда, жир с нее слизан, от свечек остались только крохи. Бесстыдники воры съели свечи. Это все ваньки. И как только они сумели пробраться в юрташку? Еще в каждом ухоже я проверял ванек: как живут, не надо ли им какой помощи. |