Онлайн книга «Фомка-разбойник»
Бородатый крестьянин смотрел на него с нескрываемым почтением, долго разглядывал ружье, совсем по-детски удивлялся рассказу о страшном ударе пули «жакан». – А Одинцову лежку нашел? Охотник сознался, что лежки найти не мог, как ни искал. Тогда бородач заметил: – Гляди, он и раненый под землю не ушел бы: дошлый зверь. – Никуда не уйдет! – сказал охотник. – Я его разрывной пулей стрелял. Они уже подъехали к тому месту, где надо было сворачивать с дороги. Седоки слезли. Ларивон повел лошадь в поводу, следя, чтобы телега не задела осью за дерево. Охотник быстро разыскал куст, у которого вчера стоял. Его шапка и вабик так и провалялись тут всю ночь. Потом все трое внимательно осмотрели следы, начав с того места, где лось упал. Бородач уверенно сказал: – В брюхо садануло, в левый бок. Рана тяжелая: горлом кровь хлещет. Далеко зверю не уйти. Охотник с интересом взглянул на следопыта. – Почему вы знаете, что в левый бок и что кровь эта из горла, а не из раны? – А то нет: вишь, по следу с левой руки текет? А что посередь следу – это из горла. «До чего просто! – подумал охотник. – Как это мне самому не пришло в голову?» Бородач пошел впереди, за ним – охотник; Ларивон с лошадью сзади. Шли медленно, поминутно заглядывая вперед: даже тяжело раненный лось опасен и может напасть на преследователей. Крови на следу было много: видно, лилась струей. Местами она лежала на земле черными запекшимися сгустками. Зверь, однако, шел и шел вперед. Редколесье кончилось. Вышли к речке. Тут Ларивон привязал лошадь к дереву: надо было сперва узнать, где зверь пал, – может, в чаще, куда и не продерешься с телегой. Бородач в это время стал на колени у четко отпечатавшихся в глинистом берегу следов и зачем-то смерил их четвертью. Когда он после этого взглянул на охотника, охотнику не понравился его взгляд: в нем не было и следа прежней почтительности. Бородач глядел на него, прищурившись, подозрительно, почти насмешливо. – Ну что еще? – сердито спросил охотник, чувствуя, что краснеет от этого взгляда, и злясь на себя за это. Но бородач ничего ему не ответил и опять пошел вперед, на этот раз быстро и уверенно. Они еще добрую версту петляли по лесу. Нашли березу, где раненый зверь терся раненым боком о ствол: белый ствол дерева аршина на два от земли был весь замызган темной кровью. Потом – как-то совсем неожиданно – охотник узнал место, где они находились: они шли прямо к болоту, где всегда исчезал Одинец. Сердце тревожно екнуло в груди: неужели опять ускользнул проклятый зверь? Молча прошли еще немного – и вдруг бородач обернулся и сказал шепотом: – Эвона, в чапыжнике залег. Иди. А подниматься станет – бей проворней: уйдет! Не показывая вида, что волнуется, охотник двинулся вперед с ружьем наготове. Густой остров лиственного молодняка, на который показал бородач, был невелик. Деревца потеряли уже всю листву, – они не могли скрыть громадного тела зверя, если б он вскочил. Охотник подвигался по кромке, беспокойно шаря глазами впереди. Он обошел уже почти весь островок, а лось все еще не показывался. Впереди – еще мысок низкорослой заросли. «Тут!» – почувствовал охотник. Подняв ружье, сделал скачок – и чуть не споткнулся о распростертое звериное тело. Зверь не шелохнулся. Он лежал на правом боку, неестественно подогнув под себя голову, высоко подняв застывшую заднюю ногу. Охотник опустил ружье. – Готов! – крикнул он дрогнувшим голосом. – Смотрите! Он замолчал: к горлу подкатил жесткий ком. Он не слышал, что говорили теперь уже громкими голосами крестьяне. Бородач подошел к убитому лосю и, взявшись за рог, выпростал голову зверя из-под тяжелой туши. – Гляди на свово Одинца! – сказал он охотнику и презрительно сплюнул. Вместо широких рогов-лопат на голове лося торчали какие-то жалкие спички. Охотник глядел и не понимал. Бородач обернулся к Ларивону. – Я еще по следу приметил, что лосек молодой: Одинцов след – во! Одинец разве такому дастся? И опять, обращаясь к охотнику, поддразнил: – Хотелося лося, да не удалося! Как сквозь туман, донеслись до охотника слова Ларивона: – Толковал ему, каков из себя Одинец-то. Известно, городскому человеку ни к чему, – что старый бычина, что теленок. Охотник растерянно пролепетал: – Не может быть: я же Одинца стрелял! Бородач весело подмигнул Ларивону: – Не зря молвится: лося бьют в осень, а дурака завсегда. Мало каши ел, парень! ____________________________________ Когда к полудню старый глухарь вернулся с жировки, Одинец ждал его уже под елью. Через пять минут оба спокойно дремали, каждый на своем месте. Часть II
Опустил главу печально, Осмотрел свои все вещи, Говорит слова такие: – Пусть никто в теченье жизни, Пусть никто из всех на свете Не стремится в лес упрямо, Чтоб ловить Хииси-лося, Как стремился я, несчастный. Я совсем испортил лыжи, Разломал в лесу я палку И согнул в лесу свой дротик. КАЛЕВАЛА Глава I Неожиданное открытие
«К черту Одинца! Еду в город». Так решил охотник, свежуя на задворках убитого им зверя. Содрать шкуру с тощего молодого лося оказалось кропотливым и трудным делом. Шкура крепко пристала мездрой [22] к жесткому мясу, и каждый вершок ее приходилось отдирать ножом. «Будет, побаловался. Пора и в город, а то так и будешь гоняться за этим старым лешим до скончания века. На первый раз довольно с меня и этого трофея. Все-таки о двух отростках рога». Но как охотник ни старался убедить себя в том, что в сдаче его нет ничего позорного, – в голову лезли и лезли обидные мысли. Его больно задели насмешки бородача. Он теперь ясно понимал, что крестьяне смеются над ним, потому что Одинец им – свой, а он – городской человек, барчук – им чужой. Сами лесные жители, они любят этого лесного великана. Он им не причиняет вреда, и они не хотят его смерти. Они гордятся им и злорадствуют над выскочкой, посягнувшим на их любимца. Они заодно с Одинцом, заодно со всем этим диким, полным неожиданных страхов лесом. |