Онлайн книга «Братья. Книга 1. Тайный воин»
|
Как только тьма начала редеть, Светел вытащил мёрзлую рыбину, начал стружить. Он, конечно, всё умел, только самому от начала до конца раньше не доводилось. Руки почему-то дрожали, стружки получались не особенно тонкими и красивыми. Он по привычке отделил самые сытные для отца. – Атя… поешь… Жог что-то промычал, снова затих. Сколько Светел ни старался – не смог ни уговорить его, ни силой всунуть в рот пищу. Он долго смотрел на кучку стружек, потом тяжело вздохнул и самые жирные, сколько влезло, проглотил сам. Влезло, вообще-то, немного. Убрав остатки, Светел распрямил складную лопатку, принялся копать длинную яму в снегу, устраивая отлогий подъём с северного конца. Когда яма была готова, он затащил в неё санки. Приготовил верёвку. Скуля от натуги, стал перекатывать тяжёлое тело. Бездвижное и оттого особенно неподъёмное. Глубоко в сердце ещё трепыхалась отчаянная надежда, что вот сейчас отец раскроет глаза, засмеётся, схватит его сильными руками, похвалит за упорство и смекалку. Ага, а потом зашуршит, осыпаясь, сугроб, и объявится Сквара. А ещё разойдутся вечные тучи, выглянет солнце… Рыбные стружки горели в животе, словно костёр. Светел размял в руках прихваченный морозом алык. – Зыка! Обычно при виде шлейки работящий кобель подбегал, виляя хвостом, сам просовывал голову. В этот раз он лишь покосился на Светела. Сел возле санок, стал обнюхивать хозяина. – Зыка! Тормошись, что ли!.. Пёс слушаться не желал. Светел даже обошёл место ночлега: может, что-то потерялось в снегу? Нет, всё было на месте, и лопата, и рукавицы. Делать нечего, пришлось натягивать на Зыку алык прямо там, где тот сидел. Потом вытаскивать оставшуюся строганину и подманивать кобеля, чтобы встал перед санями. Заново найдя север, Светел вздохнул поглубже… начал пробивать путь. Шагов через двадцать он оглянулся. Зыка сидел. Сообразив, что с дополнительным грузом санки стали много тяжелей прежнего, мальчишка вернулся, взял в руки потяг. – Вперёд!.. Зыка неуверенно встал. Оглянулся на хозяина. Сделал шаг. Санки были слишком тяжёлыми. Пёс обернулся, заворчал, схватил зубами потяг. Светел обежал санки. Чтобы упереться руками в задник, понадобилось почти лечь. Меховая харя съехала на глаза, стало понятно, что в одиночку ему санки из ямы не вытолкать. – Зыка, миленький… ну пожалуйста… Кобель, не иначе, понял его отчаяние. И то, что двигаться вперёд было почему-то необходимо. Он чихнул и наконец как следует влёг в упряжь. Полозья скрипнули. Санки выехали по откосу, одолели несколько протоптанных саженей, снова остановились. Светел отлепил руки от задника, вышел вперёд. К середине дня он перепробовал уже всё. Приминал снег лапками и раскидывал сугробы лопатой. Брал таском, впрягаясь вместе с Зыкой. Толчком двигал сзади… Когда место ночлега скрылось за подъёмком, стало казаться, будто пройдено необычайно много. Тогда Светел доел строганину, чтобы не угасал костёр в животе. Несколько раз он устраивал себе передышку. Бросал тропить, принимался теребить отца, разминать ему руки и ноги. Даже обталкивал бока кулаками, обутыми в рукавицы. Чего не сделаешь, чтобы разогнать кровь. Самому Светелу было и без кожуха жарко. Когда Жог завозился, начал поднимать голову, сердце радостно взлетело: очнулся!.. Вот теперь всё будет хорошо. Сейчас отец встанет и… – Атя, я сейчас, сейчас… – Он начал было развязывать верёвку, но отец смотрел на него, не узнавая. – Куда в обрыв правишь, дурень, я тебя!.. – захрипел Жог, пристально разглядывая впереди что-то незримое остальным. – Лево, Зыка, лево!.. Пёс так обрадовался хозяйскому голосу, что вскочил и усердно поволок влево, даже с тора сошёл. – Зыка, право!.. – заорал Светел, до смерти испугавшись, что санки сейчас застрянут на целине. – Я тебя, дурня, – повторил Жог и уронил голову. Зыка посмотрел на одного, на другого… отвернул голову, улёгся. Светел подошёл к нему, хромая на обе ноги. – Зыка… вставай… Кобель приоткрыл один глаз, с неодобрением глянул на бестолкового щенка, опять отвернулся. Светел беспомощно смотрел на него. Хотелось лечь рядом, уткнуться лицом в снег и не вставать больше. Тащиха-позёмка небось скоро все следы заметёт… В мохнатый бок с силой въехал твёрдый нос снегоступа. – А ну вперёд, дрянчуга!.. Вперёд, говорю!.. Кобель оскорблённо вскинулся, рявкнул, зубы лязгнули. Светел бросил посох, припал на колени, обнял грозно ворчащего пса. – Вперёд, маленький… Ну давай, давай… Зыка встал. Сердито вытряхнул шубу. Нагнул голову. Сделал шаг… Светел побежал к задку саней, торопясь, покаме Зыка не перерешил. При мысли о том, что завтра всё повторится… и послезавтра… у него начали отниматься руки и ноги. Поэтому он оставил думать и просто толкал. – Зачем меня взяли? – в сто первый раз спрашивал Ознобиша. – Ведь Ивень… Второго сына прежде не забирали… Ветер выполнил обещание. Подстёгин сирота ехал в санях. Иногда он вылезал из болочка и шёл сам. Потом уставал, тогда Сквара подсаживал его обратно. В голосе Ознобиши звучала такая тоскливая тревога, что Сквара сказал ему: – Я Ивеня всего раз и видел… плохо помню его. Он добрый был? Раньше? Ознобиша ответил с трепетной убеждённостью: – Он лучше всех был. – Значит, и сейчас лучший, – сказал Сквара. – Может, он так мораничам полюбился, что младшего брата в котёл решили забрать. Это была, конечно, неправда. Два нагих тела посреди кровавого пятна, замаравшего чистый снег. Пепельные косы тётеньки Дузьи… Вот от кого Ознобиша унаследовал серебристую голову. А от дяди Деждика – серо-голубые глаза и способность слово в слово повторить рассказ, услышанный полгода назад. Сюда не добралась метель, прошедшая полосой. Сани ехали по своей полозновице, оботурам было легко. Никто не гнал мальчишек тропить. Вчера они думали только о том, как отстоять черёд впереди и не упасть от усталости. Сегодня, переведя дух, вновь начали гадать о будущем и бояться. Ознобиша всхлипнул. – Плакса, хнюня, рёвин сын, – немедленно раздалось сзади. – Проглотил горелый блин! Вместо того чтобы окончательно повесить голову, Ознобиша вдруг улыбнулся, вытер нос. – А я и есть рёвин сын, – сказал он, обернувшись. – Мне можно. Мой отик от людей зовётся Деждик Подстёга… косой дождь. – Подстёга!.. – захохотал дружок Хотёна, Пороша. – Ну ты башка осетровая! Подстёгами знаешь кого ругают? Одно и то же слово от зеленца к зеленцу имеет разное бытование. Там, где вырос Пороша, подстёгой именовали непотребную девку. |