Онлайн книга «Нежные листья, ядовитые корни»
|
Если кто-то проходил мимо, псы поднимали такой лай, что потом долго звенело в ушах. Дьявольских этих отродий держали сторожа. Всякого, кто делал замечание по поводу их питомцев, ожидал душ из собачьего гавканья и человеческой брани. Маша страшно боялась, что жуткие твари могут сорваться с привязи. И выбирала дорогу в обход, по краю гаражей: получалось чуть дольше, зато не приходилось сталкиваться с лающими зверюгами. Она шла одна по узкой дорожке, болтая пакетом со сменкой, и размышляла о какой-то ерунде, когда навстречу ей из щели между гаражами выбрался человек с блуждающей улыбочкой на добром лице. Человек встал перед Машей, улыбнулся еще шире – и распахнул пальто. К своим почти семнадцати годам Маша не только не сталкивалась с такими людьми, но даже не слышала о них. Остолбенев, она смотрела на то, что раньше скрывали драповые полы. В голове мелькнула неуместная мысль, что у него должны мерзнуть ноги, ведь холодно же, снег вокруг… А затем человек открыл рот и кое-что произнес. Маше доводилось слышать непристойности от мальчишек в школе. Но это была не просто непристойность. Она побледнела от страха и отвращения и сделала попытку отступить. – Давай же, – ласково сказал человек и кивнул на то, что росло у него между ног. – Попробуй. Тебе понравится! Маша замотала головой. Лицо его словно бы потекло, размягчилось. Человек сделал странный, неестественный жест рукой. Как будто кто-то, сидевший у него внутри, приноравливался к внешнему телу. Широко раскрыв глаза, Маша смотрела на происходящую с ним метаморфозу, не в силах ни закричать, ни убежать. Из кармана его пальто торчала длинная деревянная линейка с испачканным чернилами уголком, и эта обыденная деталь отчего-то превращала происходящее в абсурд, немыслимый бред, страшный, как сон, от которого не можешь очнуться. – Хороши в моем саду цветочки, – напевно проговорил человек. Зрачки его расширились. Глаз залила чернота. В этот миг Маша осознала, что она отсюда не выберется. Кошмар не закончится, ее не разбудят. В горле осталось только глухое сипение вместо крика. Сделав над собой отчаянное усилие, она шагнула назад, споткнулась – и упала. Сменка отлетела в сторону. – Девочка моя, умничка, – быстрым свистящим шепотом сказал человек и двинулся к ней. А в следующий миг Маша увидела на крышах кооператива две фигуры. Аномалия бежала, перепрыгивая через расщелины между гаражами, дико скаля зубы. А рядом с ней мчался… На миг Маша забыла даже про человека в пальто. На лице ее отразилось такое изумление, что мужчина обернулся. Рядом с тощей девчонкой с развевающимися черными волосами мчался огромный грязный пес, метис кавказской овчарки. И зубы его были так же оскалены, как у Аномалии. Бамц! Бамц! Бамц! – отзывались крыши. – Фас! Возьми! – дико заорала Липецкая, громыхая по старому железу. Человек попятился и кинулся прочь. Не задержавшись ни на секунду возле края крыши, пес сиганул вниз и угодил на кучу рыхлого снега. Спрыгнув с нее, он пробежал мимо лежащей на тропинке Маши – ее обдало брызгами грязи – и бросился следом за убегающим. Анна спрыгнула точно так же. Оба они, девочка и пес, явно проделывали это не в первый раз. И так же, как собака, рванула за беглецом. Маше показалось, что прошло не больше пяти секунд. Все трое едва успели свернуть за поворот, как оттуда донеслись лай и дикие крики. – А-а-а-а! – вопил мужчина на одной ноте. Что-то бешено визжала Аномалия, и, заглушая людей, надрывался пес. Когда Маша добежала до места событий, все было кончено. Аномалия сидела на мокром снегу, потирая окровавленный кулак. Мужчина исчез. А возле Анны развалился в грязи метис кавказской овчарки, грызя какой-то лоскут. Присмотревшись, Маша поняла, что когда-то он составлял одно целое с мужским пальто. Липецкая подняла на нее глаза и слизнула кровь с костяшек. – Ты сменку посеяла, – хрипло сообщила она. – И портфель, походу, тоже. Маша стояла над ними, в трех шагах от собаки. – Познакомься, кстати, – сказала Аномалия, кивнув на зверюгу. – Это Гнида. Гнида, это дура. – Почему дура? – машинально спросила Маша. – Потому что приперлась к гаражам. Кой бес тебя сюда понес? О, стихи! Фигасе! Елина, я поэт! «Кой бес тебя сюда понес, кой бес тебя сюда понес», – пропела Аномалия. – Этот козел уже месяц здесь маячит, ты не в курсах, что ли? Маша молча помотала головой. – Вот поэтому и дура, – пробормотала та. Обе замолчали. Зверь оставил в покое вырванный из пальто клок, задрал ногу и стал вылизываться. На внутренней стороне бедра у него торчали колтуны, похожие на скомканные одуванчики. Гнида оскалил верхнюю губу, вцепился в один и с тихим рычанием начал выгрызать из шерсти. Он был таким убедительным, таким неоспоримо живым, что остатки кошмара рассеялись бесследно. Как будто в мире, где существовали собаки, умеющие бегать по крышам, не могло быть девочек, онемевших от страха перед взрослым ублюдком. «Что со мной было? – подумала Маша. – Почему я вела себя как покорная овца?» Неподалеку от них приземлился голубь, покосился глупым глазом на пса и снова улетел. – Надо в милицию пойти, – неуверенно предложила Маша, провожая его взглядом. – Иди, – разрешила Липецкая. – А ты? – Чтобы Гниду усыпили? Я, может, чокнутая, но не идиотка. – За что его усыплять? – изумилась Маша. – Он меня спас! – Он человека покусал, кретинка, – объяснила Аномалия. – И без того все жильцы вокруг жалуются на местных собак. Сначала усыпят, потом разбираться будут. Герой? Ну на тебе орден посмертно. И что я с этим орденом делать буду, задницу им закупоривать? Маша подумала еще и села рядом с ней. Все равно куртка грязная… С одной стороны, Аномалия была безусловно права. Но Маше в голову пришел еще один аргумент. – А если этот… этот человек… если он снова нападет? Не на меня. На кого-нибудь другого. Они только прогнали его. Да, сильно напугали, даже причинили вред. Но он придет в себя и вернется. В этом у Маши не было никаких сомнений. Она видела его улыбчивые глаза, слышала его шепоток и твердо знала: то, что сидит в этом человеке, сильнее голоса страха. Оно выгонит его снова в закоулки, где редко ходят взрослые, но часто бегают дети. Аномалия зачерпнула горсть грязного снега и запихала в рот. Прожевала – и обвела рукой окрестности: – Угощайся! Маша подняла на нее взгляд. – Ты знаешь, кто он. – Чего?! |