Книга Нежные листья, ядовитые корни, страница 42 – Елена Михалкова

Я не задерживаюсь надолго. Что-то подсказывает мне, что здесь нельзя оставаться. Но когда я покидаю комнату, всполохи багрянца тускнеют, а синеву обтекает угольная кайма черноты. Одной из них стало легче: другой принял ее ношу.

Я скольжу дальше. Вот тихо светится лиловый – женщина спит, страх и раскаяние отступают от нее на время. Крошечная фиалковая прожилка пульсирует в ней. Ей уже известно? Да, известно… Но она думает, что снова будет мальчик.

Как много узнаешь после смерти.

Еще одна комната. Серебристый струящийся лед и потоки вспыхивающей лавы – меня обдает холодом и гневом. Если бы эта женщина дала волю своим чувствам, она бы убила меня раньше той, другой. Сколько ярости, заточенной внутри, как в камне! Мне хочется коснуться ее, стянуть края страшных рваных трещин, на дне которых бурлит огненная река. Вот твой истинный цвет, оранжевое буйство, но не пламени, а алеющего на солнце мака.

Но я ничем не могу ей помочь.

Комната за комнатой, сияние за сиянием, и нет ни одного, которое повторялось бы. Над очередным, глухим асфальтовым серым, я ненадолго замираю. Здесь страх иной, он шевелится и течет под плитами, как подземная река. Он не дает уснуть. Он выстужает сердце. Будь я жива, мою душу согрело бы то, что открывается мне сейчас. Но после смерти на многое начинаешь смотреть иначе. Я вижу, как по тусклому серому бегают пятна, словно разноцветные солнечные зайцы, обрывки радуги. Их можно собрать вместе – вот здесь, под сердцем, несколько из них сливаются воедино, и радужное озеро завораживает переливами. Она болезненно любит ребенка и мучается, не умея ни выразить любовь, ни обезопасить свое дитя, и знай я об этом раньше, я не сделала бы того, что сделала.

Ветер стихает, и призрачная луна встает над «Тихой заводью». Еще одна комната. Еще одна женщина.

Мертвенный свет обволакивает моего палача и несостоявшуюся жертву.

Несправедливо, что при жизни нам дано увидеть так мало. Или же мы сами не желаем прозреть, вглядываясь только в себя, но не в других? Встреть я ее в этом облике…

Да, я отошла бы.

Я всматриваюсь в нее и вдруг замечаю то, чего не видела прежде.

Если бы у скрежета был цвет, он выглядел бы именно так. От него хочется заткнуть уши и зажмурить глаза, но я не имею возможности сделать ни то, ни другое. И уже не могу притвориться, будто не знаю ее намерений. Лгать себе возможно лишь при жизни, после – уже поздно.

Этот скрежет не унять. Он коверкает все цвета, меняет очертания. Она сама нанизала себя на него, как на стальную булавку, и уверена, что та делает ее сильной. Но я смотрю с той стороны, откуда все предстает без искажений.

Она безумно боится, что ее узнают. Этот страх так силен, что она будет убивать каждого, кто осмелится раскрыть ее тайну.

4

– Итак, у нас есть мотив, – сказал Илюшин. – В смысле, не у нас, а у тебя, Маш.

– И, предположительно, улика, – виновато добавила она.

Сергей покосился на обоих и пожал плечами:

– Это не мотив, а детский лепет.

– …который перестанет быть таковым, как только найдут отпечатки твоей жены на ноже.

– Если найдут.

– Если, – согласился Илюшин.

– Звучит не очень обнадеживающе… – пробормотала Маша. – Слушайте, давайте уедем отсюда завтра же, а? Пускай все это продолжается без нас.

– Напротив, – возразил Илюшин, – давайте останемся.

– Согласен. – Бабкин долил себе еще чаю и выпил одним глотком. – Нам нельзя сейчас отходить в сторону, Маш. Ты видела следователя.

– Я бы не стал пускать дело на самотек, надеясь на профессионализм товарища Викентьева, – вкрадчиво согласился Илюшин.

Маша вспомнила профессионализм товарища Викентьева, и лицо ее приобрело недоброе выражение.

– Но вы же не можете расследовать дело частным порядком!

– Почему же? Можем. Серега, брось мне сахар. – Илюшин ловко поймал белоснежный кубик. – Просто мы не будем называть это расследованием. Беседовать со свидетелями нам никто пока не запрещает. И, на наше счастье, все они остались здесь.

Маша задумалась.

– Ты не знаешь, камеры в коридорах есть? – вполголоса спросил его Бабкин.

– Знаю – нет. Первым делом спросил на ресепшене.

– То есть вообще никакой фиксации. Здорово! Кто угодно мог войти в номер. Не обязательно это был кто-то из Машкиной тусовки.

– А я сразу предложил горничную! – Илюшин с хрустом разгрыз рафинад белыми зубами. – Или у меня есть еще одна кандидатура. В холле периодически проплывает дама, не знаю, как ее должность называется… Старшая над девицами.

– Бандерша!

– Чувствуется знание предмета, – одобрил Макар. – Да, кто-то в этом роде. Грива как у льва, взгляд такой же, и из пасти несет сожранной антилопой.

Маша очнулась от задумчивости:

– Вы о ком?!

– О старшем администраторе отеля, судя по всему, – пояснил Бабкин. – Она задела в Макаре самые чувствительные струны души. Он готов жениться.

– Демоническая тетка! – Илюшин удовлетворенно потер руки. – Тютелька в тютельку подходит на роль убийцы.

– Пока на роль убийцы подхожу я!

– Не льсти себе, Мария.

Она хмыкнула. Является ли оскорблением его уверенность, что она не способна нанести человеку шестнадцать ножевых ранений?

Бабкин встал и потянулся, покрутил головой, разминая шею. «Как мы до ужаса обыденно себя ведем, – подумала Маша. – Рогозина мертва. Я нашла ее тело восемь часов назад. Такое чувство, будто прошло двое суток, не меньше. Но меня по-прежнему поражает не столько ее смерть, сколько тот факт, что одна из нас ее убила. Не то чтобы это не укладывалось в голове – ровно наоборот. Я могу представить каждую из бывших одноклассниц на этом месте. Включая себя, несмотря на всю уверенность Макара в обратном».

Она налила очередную порцию волшебного илюшинского чая, горького как хина. Спать не хотелось, непонятно, от чая или нет. Невозможно представить, что она ляжет в кровать, обнимет мужа и спокойно заснет.

– Серега, покажи мне свой блокнот, – попросил Макар.

– Держи. Что ты хочешь там найти?

Илюшин быстро перелистал первые страницы.

– Подтверждение своей догадке, кто убил Рогозину.

Маша поперхнулась чаем. Бабкин так и застыл с поднятой рукой.

– Ты шутишь, – откашлявшись, выдохнула она. – Сережа, он же шутит?

Бабкин молчал и озадаченно рассматривал Макара. С одной стороны, невозможно за час вычислить убийцу, выслушав от свидетеля пересказ событий. Так только в книжках бывает, да и то в таких, которые в наше время уже не печатают – читатели засмеют.

С другой стороны, это же Илюшин…