Книга Дорога в Рим, страница 62 – Бен Кейн

— Остановить бы мерзавца, — выдохнул Ромул. — Иначе ведь одолеют.

— Что мы можем? — бросил Сабин. — Он посреди поля, да еще на коне. А мы пешие.

Ромул, обдумывая рискованный план, не ответил. Выскочив из шеренги, он подбежал к Атилию, который тем временем отдавал команды легионерам.

— Есть идея, — выпалил юноша.

Старший центурион удивленно обернулся.

— Только быстро.

— Атаку на правый фланг видел?

— Еще бы. Теперь он соберет побольше конницы и налетит снова.

— Дай мне двоих в помощь, — попросил Ромул. — Я его убью.

Атилий мгновенно сосредоточился.

— Как?

— Пробраться в суматохе, по пути набрать вражеских дротиков. Как-нибудь подойти на копейный бросок. Убить.

— И навести панику на нумидийцев, — пробормотал старший центурион. — Может, даже повернуть их вспять.

— Точно, — улыбнулся Ромул.

Атилий оглядел открытое пространство справа от строя — никакого прикрытия, кроме низкорослых кустов, через которые при каждой атаке сновала нумидийская конница.

— Самоубийство, — заметил центурион.

— Может, и так. Но если эту сволочь не остановить, нас оттеснят.

— Верно. — Атилий на миг задумался. — Трое лишних бойцов в когорте тоже погоды не сделают. Бери людей и ступай.

Ромул едва поверил собственным ушам.

— Слушаюсь! — Он взметнул руку в приветствии и скользнул обратно к своему месту.

— Ты Фортуне-то молился? — язвительно поинтересовался Сабин, когда Ромул выложил ему план. — Если она не охранит каждый наш шаг — в живых не останемся.

— Ты со мной или нет? — выпалил Ромул. — Не забывай, мы тут не сами по себе — мы прикрываем остальное войско.

Сабин, пробормотав проклятие, кивнул.

— Ладно.

— Я все слышал. Я с вами, — встрял в разговор кряжистый легионер в бронзовом шлеме с отсеченным гребнем. Он протянул Ромулу правую руку. — Гай Паул.

Ромул, улыбнувшись, ответил на рукопожатие.

— Тогда пошли.

Протиснувшись сквозь тесно сплетенные, колышущиеся шеренги легионеров, троица вышла к крайнему ряду. Здесь, у кромки строя, землю устилали тела раненых. Одним вражеское копье угодило в руку или ногу; рядом с ними, бессильно распластавшись, лежали другие — с пронзенной шеи или разбитым лицом. Ромулу с товарищами порой приходилось через них переступать, и тогда юноша мысленно просил у раненых прощения. Легче от этого не становилось.

Выбравшись к краю когорты, Ромул огляделся. Ни оптионов, ни центурионов. Должно быть, убиты. Да и фланг когорты изрядно потрепан врагом, долго легионерам не продержаться: либо погибнут, либо пустятся бежать с поля боя. Каждый миг становился все дороже, однако друзьям надо было дождаться, пока Петрей вернется с левого фланга.

Прикрываясь скутумами, троица переждала очередной набег. Отбиваться не было смысла, оставалось лишь позорно прятаться от вражеских копий за щитом. Впрочем, вскоре на поле вновь появился белый жеребец вместе с отрядом конницы, на ходу перестраивающей ряды.

— Вот он, — кивнул Ромул.

— Шагов триста, — пробормотал Сабин.

— Далековато, — добавил Паул.

Ромулом овладело странное спокойствие.

— Оставьте тут щиты. И шлемы, — приказал он. Вытерев окровавленный клинок о тунику, он вложил меч в ножны. — Снимайте кольчуги.

Двое остальных глянули на него, как на помешанного.

— В доспехах за милю видно, что мы чужие, — объяснил Ромул. — Да и тяжесть лишняя. А без доспеха нумидийцы нас примут за своих, как если бы под нами убили коней.

Друзья, с облегчением кивнув, принялись стаскивать с себя железо под ошалелыми взглядами стоящих рядом легионеров, которые не сводили глаз с придурков, кидающих на землю все снаряжение.

— Легко-то как, — усмехнулся Паул, скинув с себя кольчугу и оставшись в насквозь пропотевшей стеганой куртке.

Над головой просвистел очередной залп дротиков, и улыбка тут же сошла с лица Паула. Подхватив щиты, друзья переждали атаку и затем, осторожно высунувшись, подобрали каждый по нескольку копий, застрявших в земле между телами.

— Пора! — бросил Ромул, дождавшись, пока враги развернутся и поскачут обратно. — За ними!

Троица рванула за конниками, словно греческие бегуны на играх. Нумидийцы не оборачивались, а их кони, как и надеялся Ромул, скрывали друзей от остального вражеского войска, стоящего наготове. Главное — не пропустить миг, когда оба отряда встретятся и на римлян полетит вторая волна врагов.

На середине поля Ромул заметил, что в просветах между всадниками мелькают головы коней, скачущих навстречу.

— Ложись! На живот! — скомандовал он.

Теперь Сабин и Паул поняли замысел.

Все трое бросились на землю ничком и застыли как мертвые. Вскоре поле под ними задрожало от ударов копыт. Сердце Ромула неистово билось, он с трудом сдерживался, чтобы не поднять голову и не глянуть вокруг.

Через миг десятки нумидийцев проскакали мимо них галопом, на ходу выкрикивая что-то на своем гортанном языке, и даже не глянули на лежащих солдат — мало ли тут мертвых тел.

Сабин дернулся было встать, Ромул удержал его за руку.

— Лежи, — шепнул он. — Второй отряд увидит. Дождемся, пока первый поскачет обратно, и повторим.

Решительное лицо Сабина исказилось испугом.

— А потом?

— Затесаться между лошадьми — и бежать прямиком к Петрею.

— И по дороге молиться, — пробормотал Паул.

— Если выйдет — тогда что? — не отставал Сабин.

— Возвращаться к своим, — произнес Ромул как мог уверенно.

Удастся ли затея? Надежда таяла на глазах, однако отступать было поздно: от них зависит судьба соратников.

Об успехе нумидийской атаки, как обычно, возвестили вопли раненых легионеров, и вскоре землю вновь сотряс топот копыт — лошади летели обратно. Дождавшись, когда мимо пронесется последний всадник, Ромул скомандовал:

— Бегом! Со всех ног!

Друзья что есть мочи кинулись за нумидийцами. На сей раз они бежали вплотную за всадниками, никто из второго отряда не сумел бы их заметить. Ромул считал шаги: три десятка, четыре, пять, шесть… Никто не окликнул, не бросил копье. Отчаянно вертя головой по сторонам, юноша высматривал в толпе алый плащ Петрея.

— Там! — крикнул Паул, указывая вправо.

Глянув на скопище коней и всадников, Ромул в первый миг ничего не заметил, однако тут же зрение прояснилось. Римский полководец стоял от них в сотне шагов, окруженный толпой командиров, и, совсем как Цезарь на другой стороне поля, указывал рукой на участки вражеской армии. Вокруг гарцевали телохранители с копьями.