Книга Забытый легион, страница 100 – Бен Кейн

— Никаких, великий.

Лонгин больше не мог сдерживаться.

— Красс, не доверяй этой змее! Я точно знаю, это ловушка. Почему бы не вернуться к Евфрату и не соединиться с Артаваздом? Если у нас будет десять с лишним тысяч конников, мы растопчем любого врага.

— Молчать! — взвизгнул Красс. — Или у тебя с этим проклятым армянином какие-то свои дела?

— Конечно нет, — пробормотал Лонгин, ошеломленный тупостью и чванством Красса.

— Тогда заткнись. Если, конечно, не хочешь окончить жизнь рядовым.

Лонгин заставил себя сдержать гнев. Сухо отсалютовав, он повернулся к выходу, но все же задержался.

— Пусть только твое предательство подтвердится — я своими руками распну тебя, — прошептал он и только после этого вышел.

— Итак, сегодня мы истребим ту мошкару, которая досаждает моим людям, — заявил Красс.

Набатиец широко улыбнулся.

* * *

Вскоре после того как состоялся этот разговор, Ромул и Тарквиний провожали глазами длинную колонну набатийских конников, направлявшуюся на юго-восток.

— Неужели он так вот взял и отпустил их всех?

— Да, мы их больше не увидим, — кивнул этруск и посмотрел на тонкую полоску облаков, висевшую в той стороне неба, куда направлялись удаляющиеся кавалеристы.

Ромул недоверчиво потряс головой.

— Я это заранее знал. — Бренн в который раз точил клинок своего меча. — Наш полководец — круглый дурак.

— Ариамн очень хитер. Он попросту говорил Крассу то, что тот хотел услышать, — уверенно сказал этруск.

— Теперь у нас осталось только две тысячи конников, заметил Ромул. — Интересно, сколько выставят парфяне?

— Пятерых против одного нашего.

Ромул нахмурился, пытаясь подсчитать, сколько же стрел может выпустить такое множество лучников.

Тарквиний оглянулся и, убедившись, что никто посторонний их не услышит, негромко сказал:

— В предстоящей битве тысячи расстанутся с жизнью.

Галл потемнел лицом.

— А с нами что будет?

— Много душ покинут свои обиталища… — Этруск казался необычно взволнованным. — Трудно предсказать точно, — добавил он. — Впрочем, я уверен, что двое из нас уцелеют, потому что видел, как наша дружба будет продолжаться и после кровопролития и гибели многих и многих.

Бренн мысленно велел себе приготовиться к худшему.

«Пусть я умру как герой, — думал он. — С честью, защищая Ромула и Тарквиния. Тогда я смогу без стыда встретиться на том свете с Браком и моим дядей. Сказать Лиат, что на сей раз я не сбежал, когда был нужен тем, кого любил».

К его горлу подступил комок, и он с трудом сглотнул, пытаясь утихомирить совесть, которая с тех пор почти непрерывно продолжала терзать его.

Ромул нахмурился. Неужели человек в состоянии видеть души умерших? Конечно, в битве против парфян погибнет множество народу, но разве можно узнать, кто именно встретит смерть? Нет, такого быть не может. Он поднял голову и увидел, что Тарквиний пристально смотрит на него. Ромул совсем разволновался и вдруг обнаружил, что не решается взглянуть ему в глаза. Возможно, что и его самого тоже ждет смерть. У него все внутри оборвалось от страха, и он поспешно обратился к Юпитеру с мольбой, чтобы всемогущий бог защитил их всех.

— А как остальные воины нашей когорты? — спросил могучий галл.

Тарквиний не пожелал ответить. Бренн повторил вопрос.

Тот снова промолчал.

Галл побледнел.

— Неужели все?

— Почти все.

— Ты временами видишь слишком много, — сказал Бренн передернув плечами, как от холода.

Он обвел взглядом ничего не подозревавших наемников, готовившихся к очередному тяжелому переходу по палящей жаре. Страшно было даже подумать о том, что они все погибнут; с жестокой ясностью перед ним предстал тот последний раз, когда он видел своих сородичей, воинов племени аллоброгов, готовившихся к битве.

Ромулу же явились образы матери и Фабиолы, как это бывало всегда после прорицаний этруска. Он все время хотел спросить о них, но не решался, страшась того, что у него не хватит сил отказаться поверить Тарквинию, если тот скажет что-то ужасное. Хрупкие воспоминания о них были священными, больше того, от них зависела сама его жизнь. Они помогали ему идти дальше в неведомое.

Солнце стремительно поднималось от горизонта, с новой яростью обрушивая на пришельцев свой жар. Едва успела набатийская конница скрыться из виду, трубы дали сигнал покидать лагерь. Дисциплина все еще соблюдалась в полной мере, и армия вскоре была готова к маршу. Впереди стояли нерегулярные когорты, за которыми следовали пять легионов и обоз. Тыл теперь прикрывали два легиона, а по бокам двигались галльские и иберийские конники. Только они и составляли всю защиту для множества пехотинцев.

Бассий внимательно прислушался к последним аккордам труб.

— Пора трогаться. Сегодня я заставлю вас пройти двадцать миль.

Два отряда галлов поскакали вперед по песку, взрытому копытами коней набатийцев.

Следом за ними и солдаты двинулись в безжизненную пустыню. Впереди не было видно никаких признаков вражеской конницы, и они немного приободрились. А по мере того как время шло, а на небе не появлялось ни облачка, которое могло бы хоть ненадолго защитить от ярости солнца, и жара вновь принялась собирать жуткую дань с бредущих со стертыми логами римлян, воины вообще позабыли о противнике. Многие уже накануне выпили всю воду, а той, что находилась в навьюченных на мулов бурдюках, вопреки убеждению Красса, могло хватить лишь для немногих. Жажда мучила солдат, и у тех, кто не мог вновь наполнить свои фляги, оставался лишь один выход: идти вперед. Трое друзей мрачно посасывали камушки. Воду, оставшуюся в их фляжках, они берегли как золото.

А потом боги, казалось, вспомнили об армии Красса. Примчались полдюжины галлов с известием о том, что впереди речка. Легионы чуть ли не вдвое ускорили шаг, и вскоре впереди завиднелась дымка, которая в пустынях всегда говорит о наличии воды.

Измученные жаждой наемники кинулись в речушку, начисто стоптав росшие вдоль русла тростники. Люди ничком кидались в мелкую воду, пытаясь освежиться. Но Ромулу и его соратникам едва хватило времени на то, чтобы заново наполнить фляги.

— Разве я приказал остановиться? Или разрешил кому-то выйти из строя? Нет! — гремел Бассий. — Идем дальше, мерзавцы!

С блаженным ощущением в усталых мышцах Ромул плескался в воде, едва достигавшей середины его голени.

— А передохнуть было бы совсем неплохо, — пробормотал он, предварительно убедившись, что центурион его не слышит.

— И то лучше, чем ничего! — Бренн вылил из фляги затхлые остатки воды и поспешно наполнил ее заново. — Пей сколько влезет.