Онлайн книга «Бывших ведьмаков не бывает!»
— Обещал за выкуп ее отпустить, — с неохотой признался тот, но тут же огрызнулся: — А только пока письмо твое туда, да пока оно обратно воротится, много дней пройдет. И ты что, думаешь, задарма тут будешь есть-пить… Князева дочка! Настасья потянула девушку за собой. Веревку с ее запястий наконец-то сняли, и Владислава смогла почесать давно зудевшую кожу. Лясота остался один. Он хотел окликнуть девушку, сказать, что все будет хорошо, но получилось только тонкое ржание. На этот голос все обернулись. — Степка! А ну живо сюда! Почисти красавца, гриву расчеши да в стойло определи. Ты глянь, Настасья, — продолжал атаман, — какого красавца я у нашего старика-то раздобыл! Настасья обернулась уже от крыльца. Она крепко держала Владиславу за руку, и девушка почувствовала, как напряглись пальцы женщины. — Ты где, говоришь, коня-то добыл? — обманчиво ласково поинтересовалась она. — У колдуна нашего, что на чертовой мельнице. Степка угнал. — Колдовского коня? Ты чего удумал, а? — вскрикнула Настасья. — Ты только глянь, холерное семя, чего ты к нам притащил? Погибели нашей хочешь? — Захлопни пасть, дура неотесанная! — багровея, заорал в ответ Тимофей Хочуха. — Вот я тебя враз батогами… Учить меня вздумала? Держись! Он схватился за плеть. Владислава шарахнулась в сторону, втягивая голову в плечи, но Настасья крикнула: — Да ты на коня-то глянь! На коня! Аль бельмы залило? Тимофей обернулся — и с размаху хлопнул себя самого плетью по сапогу. — Степка! Разиня! Выколи твои глаза! Ты пошто, бесов сын, уздечку с него не снял? Право слово, у бабы ума больше, чем у тебя, на что дура дурой, а враз углядела. Сымай эту гадость да в огонь! Не ровен час, колдун по следам нас достанет! Парень, придерживавший жеребца за узду, потянулся снять ее, и Лясота сам наклонил голову. Сейчас! Сейчас!.. Ненавистная уздечка, целый день доставлявшая одни мучения, наконец упала — и в тот же миг резкая боль скрутила все тело. Он заржал, слыша, как ржание переходит в истошный крик. Задрожали конечности, захрустели, сминаясь, кости. Перед глазами запрыгали цветные пятна. Чувствуя, что теряет сознание от боли, он попытался устоять, но ноги подогнулись, и под удивленные, испуганные, возмущенные вопли он рухнул на двор, корчась в судорогах. Когда парень сорвал уздечку и жеребец дернулся, заржав страшным голосом, а потом начал меняться, Владислава тоже закричала вместе со всеми. Девушка зажмурилась, не в силах смотреть на этот ужас, но потом пересилила себя. Настасья больше не держала ее руку. Женщина, побелев, пятилась, крестясь и лепеча дрожащими губами: «Оборотень! Оборотень! Мать Пресвятая Богородица, спаси и помилуй!» Разбойники тоже отпрянули, а Степка с ужасом отбросил от себя уздечку и судорожно стал топтать ее ногами. Когда же превращение свершилось и глазам разбойников вместо золотисто-каурого красавца-коня предстал корчившийся на земле дрожащий голый мужчина, девушка очертя голову кинулась к нему, упала рядом на колени, обнимая и пытаясь помочь встать. Члены еще дергались в последних судорогах, боль еще накатывала волнами, и в глазах было темно, но Лясота уже чувствовал, как чьи-то руки осторожно дотрагиваются до него. Машинально он вцепился всей пятерней в тонкие пальцы, оперся на худенькое плечико, наваливаясь всей тяжестью. — Петр… Петр! Голос доносился словно из-под воды. Кто такой Петр? Он ничего не помнил. — С вами все в порядке? Вы меня слышите? Он кивнул, все еще не понимая, о каком Петре идет речь. Выпрямиться удалось с трудом. Болело все тело. Больно было дышать. — Вставайте! Ну же… Я вас не подниму! — В голосе слышатся слезы. Он сумел повернуть голову. Задержал взгляд на девичьем лице. — Ты кто? — Вы… — Слезы все-таки прорвались, побежали по щекам. — Вы меня не помните? — Извини… — Одной рукой цепляясь за девушку, второй он несильно ударил себя по лицу. — Все как в тумане… Наконец удалось встать. В голове прояснилось. Он начал вспоминать и по-новому оглядел разбойничью крепость и столпившихся вокруг мужиков. Задержал взгляд на дородном бородаче, пытаясь припомнить, как его зовут. — Ты колдун? Оборотень? — грозно вопросил тот. — Если ты человек — стой как стоишь. Если нечисть — волчком завертись! — Я — человек, — промолвил Лясота, заново привыкая к звучанию своего человеческого голоса. — Меня… хозяин в коня превратил. Не сняли бы уздечки — век бы в лошадиной шкуре бегал. Владислава, стоявшая рядом, улыбалась сквозь слезы, прижимаясь щекой к его плечу. — За что? — последовал вопрос от атамана. — За нрав. — Гм… А как звать тебя, норовистый? — Ля… Петр, — быстро опомнился он. Когда он заговорил, память стала возвращаться стремительно. — Петр Михайлик. Приказчиком был у купца одного… — Он переступил босыми ногами, сообразил, что стоит перед народом голым, и женщины уже начали его разглядывать. — Дайте чего-нибудь надеть, чтоб срам прикрыть! Атаман кивнул, и Настасья ушла в терем за вещами. — Ну-ну. — Тимофей Хочуха смотрел в упор. — Приказчик, говоришь? Не из Закаменья ты, приказчик? Давно оттуда? «Увидел», — сообразил Лясота, но взял себя в руки. — Недавно. — Отпустили или так… ушел? — Ушел. — С этими людьми хитрить и врать смысла не было. То, что Тимофей Хочуха не простой разбойник, раз водит дружбу с колдунами и обладает какими-никакими, а волшебными силами, Лясота понял сразу. Он и теперь чувствовал в атамане разбойников что-то странное и на все лады ругал свою слепоту, которая мешала ему увидеть невидимое. — Оттуда, стало быть, ушел, а к нам, значится, пришел, — хохотнул Тимофей Хочуха. — И как тебе это удалось? — Не много ли знать хочешь? — перебил Лясота, сам удивляясь своей дерзости. — Ты бы меня сперва накормил-напоил, а там бы и выспрашивал. — Теперь понятно, почему тебя колдун в коня превратил! — усмехнулся атаман и кивнул головой, пропуская спускавшуюся с крыльца Настасью: — Как оденешься, приходи. Поговорим. Жена или подруга атамана протянула Лясоте портки, рубаху, сапоги, кафтан, опояску. Все ношеное и кое-где зашитое, но чистое и сухое. И впору, что самое главное. — Вы бы отвернулись, барышня, — попросил Лясота, отстраняясь от Владиславы. Но девушка и сама уже зажмурилась, отводя глаза и отчаянно краснея. Для вернувшихся из похода разбойников в горнице большого терема был накрыт стол. Угощение тут, конечно, было не таким обильным, как у колдуна, но зато брага и пиво лились рекой. Закусывали капустой, огурцами, грибами и мочеными яблоками, наскоро нарезанной домашней колбасой и вчерашним хлебом. |