Книга Пари, страница 43 – Ляля Брынза

– А что тебя удивляет? Разве это не нормально, что любящие люди хотят вести совместное хозяйство, сожительствовать и тому подобное. Не говори, что ты сторонник первой брачной ночи, это извращение. Ну так как, Сережик, ты согласен?

Серега замычал, заикал и согласился. Население офиса задумалось, а Серафима вздохнула. Ей было жаль не к месту пожертвованного бисквита.

* * *

В восемь вечера я выгрузила четыре тяжеленные сумки возле Андреева подъезда и отпустила Серегу восвояси. Правда, он пытался помочь мне донести багаж до квартиры, но я пресекла подобную благотворительность, объяснив это тем, что, возможно, Андрей не пожелает афишировать свою душевную привязанность, и так далее. Честно говоря, я опасалась, что Андрей спустит меня с лестницы вместе с барахлом, что было бы вполне естественной реакцией с его стороны после вчерашнего. Я дотащила сумки до двери и позвонила. Ни звука.

Нате вам! Выходит, мне придется тусоваться на половичке до его прихода. Ну вы сейчас скажете, что мне надо было развернуться и, взяв такси, поехать домой. А как же Серега? Я не была уверена, что он не стоит где-нибудь за углом в надежде разоблачить мой блеф. В общем, в очередной раз решив идти до конца, я удобно устроилась на сумке и открыла припасенную на всякий пожарный баночку с пивом.

Третья опустошенная баночка уютно устроилась рядом с подружками, когда я услышала звук открывающегося лифта и знакомый баритон:

– Конечно-конечно. Это гениальная вещь, да и вообще он неординарен в своей манере живописи. Выставка чудесная. Хотя мне все же примитивизм чужд.

– А как хорош тот эскиз! Какое мастерство! Какая палитра! Какое умение подбирать и смешивать тона, – писклявый, шепелявый и противный голосок мне не понравился. Во-первых, он явно принадлежал женщине, во-вторых, явно женщине хорошенькой или думающей, что она такая, а в-третьих, для меня это было неожиданностью. Я как-то не предусмотрела такой вариант. Я попыталась подняться на ноги, но баночки-сестрички привели мой вестибулярный аппарат в нерабочее состояние. Пока я предпринимала вторую попытку встать, держась за косяк, любители живописи возникли в конце коридора и приблизились на расстояние вытянутой руки. В глазах двоилось, но я сумела разобрать, что мой шотландский сеттер, разодетый в пух и прах, вышагивал под ручку с натурально-блондинистой фифой, как будто только сошедшей с подиума. Внутри у меня закипело и забурлило. Значит, я томлюсь на коврике возле закрытой двери уже целый час, а эта шотландско-сеттеровая свинья разгуливает где-то с размалеванными красотками и еще и домой их приволакивает, абсолютно понятно зачем. Даже если я и не предупредила заранее о переезде, это не оправдывает его развратного поведения. Во мне проснулся разъяренный собственник, и напрасно полупьяная, но все еще живая логика пыталась осадить мое взбешенное «я».

– Значит, опять за свое взялся, кобелище! – Уперев руки в боки и расставив ноги для устойчивости, я прочно вошла в образ обманутой супруги. – Стоит мне уехать на неделю, как ты начинаешь водить всяких разных. И ведь небось врет, что не женат, – я так зыркнула глазами на фифу, что та взвизгнула. – Хоть бы что приличное подобрал! Где ты их находишь, таких ободранных? По дешевке, что ли, на Курском вокзале? – Андрей не мог рта раскрыть, а девица потихонечку начала пятиться обратно. – Радует, что на сей раз ты придерживаешься нормальной ориентации, а то привел месяц назад этого восточного типа, который потом из кровати не хотел вылезать! – Андрей по скорости изменения цвета лица мог соперничать с хамелеоном: от нежно-зеленого он перешел к красному, а затем к багровому.

– Нет, я подам все-таки на развод, вот только рожу – и сразу в суд! – Я выпятила вперед живот, пиво создавало прочную иллюзию второго триместра беременности.

Андрей остолбенел, а фифа, допятившись до угла и взвизгнув в последний раз, испарилась, оставив после себя лишь флер дорогих духов.

– Хлебни разочек, – добрая я сунула в лицо Андрею баночку «Туборга», – и нечего стоять и пожирать меня глазами, можешь, если тебе будет легче, пнуть меня в любое место, хотя это не по-джентльменски. На, пинай.

– О, боже ты мой, сохрани меня от греха, – Андрей запустил руки в волосы и, застонав, мешком осел на половичок. Я пристроилась рядом.

– Ну что ты здесь делаешь, горе мое? Чего тебе еще надо? – Он взял «Туборг» из моих рук и сделал большой глоток.

– Я переехала. Насовсем, – мне стало жаль Андрея, уж так беззащитно он выглядел, и я погладила его по взъерошенной шевелюре. – Но ты не бойся, это «насовсем» не насовсем, а только на две неделечки, даже чуть меньше. А что, эта эльфообразная мадам – твоя нынешняя большая любовь? – Я достала еще одно пиво. – Хочешь, я ей сейчас позвоню и признаюсь во всем.

– Боюсь, это не спасет ни меня, ни тебя. Слушай, подруга, ты что, намерена свести меня в могилу? Может, это у тебя задание такое от конкурирующей фирмы? – Он почти плакал.

– Ох, малыш, неужели это все так печально? Не переживай, от долгого воздержания еще никто не помирал, а потом есть куча способов самоудовлетворения, могу дать письменные инструкции. Даже, если позволишь, прослежу за процессом и укажу на ошибки.

– Она еще и издевается. Нет, я этого больше не вынесу! На этом я прекращаю всякие наши отношения и отказываюсь от твоего тупейшего пари, – Андрей говорил на полном серьезе, и я в момент протрезвела: шуточки шуточками, а бабки пропадали немалые.

– Ты что?! Не выдумывай. Все уже почти закончилось. Клянусь больше ничегошеньки не вытворять и вести себя как пай-девочка. Я даже посуду буду мыть и завтраки тебе готовить, ну честное пионерское, – я застыла в пионерском салюте, но Андрей, невзирая на мои уверения, отрицательно покачал головой.

– Все, Лариса. Извини, но я – пас. Ищи себе другую жертву. А сейчас можешь идти куда тебе угодно.

– Не пойду я никуда, и не сумеешь ты так просто от меня отделаться, не мечтай, – я, немного поколебавшись, опрокинула себе на голову банку с пивом, липкая жидкость потекла по лицу вместе с тушью. – Буду спать здесь, и если меня не сожрут тараканы, то увидят соседи, и прощай твоя репутация. Уж я придумаю, чего им порассказать.

– Чудовище! Ну что мне делать? – Он в бессилии развел руками.

– Открыть дверь, втащить мои вещи вовнутрь и дать мне возможность принять душ, – скомандовала я.

– Можно подумать, ты оставила мне другой выбор, – он поступил в точном соответствии с моими инструкциями, и когда я, завернутая в его банный халат, выползла из ванной, то обнаружила Андрея в разгаре приятельской беседы с «Джонни Уокером» черным.

– Позволите к вам присоединиться?

Он молча кивнул на уже приготовленный бокал.

– Андрей, я, кажется, тебя чем-то огорчила? – Он не отвечал. – Ну прекрати дуться. Согласна, опять перебор. Но я же зверски взревновала, а женщина в такие моменты не думает. Измена в канун свадьбы – вещь тяжелая. Радуйся, что я не налетела на нее с кулаками, кстати, где это ты ее подцепил?

– Марина – художник и жена моего хорошего друга.