Онлайн книга «"Качай маятник"! Особист из будущего»
|
– М-да, разношерстный у вас состав. – Еще одно обстоятельство есть: после Варшавского восстания немцы не очень доверяют нашей армии. – Мы в курсе. – Потому на Восточный фронт могут не послать – побоятся, что к Советам перейдем. Направят на запад – против американов воевать, попробуй тогда сдайся. – Рассмотрим вариант, когда вас отправляют на восток. – Я и другие офицеры в первую очередь хотим знать, что будет с нами в случае сдачи полка в плен советскому командованию. Слухи о СМЕРШе разные ходят. – Командование мое уполномочило меня передать вам следующее: кто не замешан в зверствах на оккупированной территории, пройдет фильтрацию. За это время с каждым персонально разберемся, как в плен попал: добровольно сдался или вынужденно – по ранению, или в окружении оказался. Расстреливать никого не будут – это мне твердо обещали, но некоторым в лагерях посидеть придется. – Жестковато, – нахмурился Дементьев. – А вы хотели, чтобы вас хлебом-солью встретили? Когда наш народ терпел лишения, отказывая себе во всем, снабжая фронт самым необходимым, когда бойцы на передовой с одной винтовкой против немецких танков оборону держали – где вы были? Немцам помогали? Родина готова простить вам измену, но встречать вас как героев – это уж слишком. Сами видите – войне скоро конец. Немцев добьем – куда вы тогда денетесь? – У нас есть другой вариант: сдаться на Западном фронте союзникам – тем же англичанам. – На встрече Сталина, Черчилля и Рузвельта решено всех, проживавших на оккупированных территориях и служивших в немецких войсках, после победы выдать в Союз. – О как! Это новость – я не знал. – Н у, теперь знаете. – Новость серьезная – нам надо подумать. А если мы решимся ответить согласием на ваше предложение, как там, – он показал головой на восток, – узнают об этом? – Вы сами, по своей полковой радиостанции, свяжетесь с Москвой. Частоту, позывные и пароль я дам. Дементьев откланялся. Я перевел дух. Дементьев явно будет теперь обсуждать новости с офицерами полка из числа надежных. Сведения о сделке Сталина, Черчилля и Рузвельта были достоверными, а для власовцев стали неприятной неожиданностью. Когда теперь Дементьев придет снова, и придет ли он вообще? Они, власовцы, сами выбрали свой путь – еще в 41-м или 42-м году, и теперь им снова предстоит сделать решающий выбор. А мне надо набраться терпения и ждать. Самое неприятное – ждать, когда от тебя ничего не зависит. Моя деятельная натура не терпела такого пассивного состояния. В город, что ли, пойти, приглядеться – какая обстановка в немецком тылу? Рискованно. Можно встретиться с власовцами. Наверняка они в полку друг друга в лицо знают. И еще: Гливице был то польским городом, то немецким. И население было разношерстным – немцев с поляками поровну. И те и другие одинаково не любили русских. Тем более – предателей, коими, по сути, власовцы и являлись. Наверное, придется сидеть в доме Эльжбеты. Я прошел на кухню, сверкавшую чистотой, нашел банку с кофе. Давно я кофе не пробовал, уже и вкус успел забыть. Вскипятил чайник, заварил, попробовал и чуть не выплюнул. Кофе-то – ячменный суррогат! От нечего делать улегся на кровать поверх одеяла. Прикидывая возможные варианты ответов власовцев и мои действия, незаметно уснул. Проснулся от ласковых поглаживаний по лицу. Не открывая глаз, определил по запаху – Эльжбета. Разлепил глаза, улыбнулся. – Как есть русский медведь! Даже не слышал, как я вошла! А вдруг бы немцы? Вообще-то она была права. – Проголодался? – Конечно – как медведь после спячки. – Сейчас я что-нибудь приготовлю. Я купила мяса, придется подождать. Собственно, я утром слегка позавтракал с Эльжбетой, потом – чашка эрзац-кофе. Что это для мужика? Слону дробина! Когда с кухни стали доноситься непередаваемые мясные ароматы, я не выдержал. – Эля, я исхожу слюной – так есть хочется! – Как ты меня назвал? – Эля – это я сокращенно. Глаза ее на мгновение затуманились. – Меня так мама в детстве называла. – А сейчас как? – Никак, ее немцы в 40-м в Освенцим забрали. – Прости, я не знал. Вот почему, наверное, она с нами сотрудничает и немцев ненавидит, а может – и другие причины есть. Плохо, что мне почти ничего не сообщили об агенте – легче было бы работать. Наконец мясо в духовке дошло. Я наелся, уполовинив кусок, Эльжбета поклевала немного. – Ты на меня не смотри, я в пивной перекусила, а мужчина должен кушать. Уговаривать меня и так не надо было – проголодался за день. Мы улеглись спать. То ли переспал я днем, то ли близость Эльжбеты – она спала в соседней комнате – беспокоила, но, в общем, уснуть я не мог, крутился на постели. А через час Эльжбета сама ко мне пришла, юркнула под одеяло. – Что ты как неживой? Я ведь женщина, одиноко мне. А ты как чурбан, все о делах. Не чурбан бесчувственный я, просто приставать счел неудобным: прежде всего – дело, а любовные интрижки ему всегда мешают. Но уж если сама пришла, то почему нет? Женщины у меня давно не было, и я с удовольствием вдыхал аромат ее волос, запах тела. Женщины не так пахнут, и кожа у них нежная, гладкая. В общем – забылись мы лишь под утро. Я ведь во вражеском тылу, а расслабился. Разбудила меня Эльжбета. – Вставай, медведь, всю меня измял. А сама улыбалась, довольная. Только мы умылись, оделись и сели завтракать, как раздался стук в дверь. Эльжбета пошла открывать, а я метнулся в маленькую комнату, схватил автомат и замер за косяком двери. Слышался тихий разговор, но слов разобрать было невозможно. Затем – шаги, легкие – Эльжбеты, и тяжелые, мужские. – Федор, выходи. Ой, я же по документам – Федор! Вышел, держа в руке автомат. А это сам начальник штаба власовского полка пожаловал. – Здравствуйте, Федор. – И вам доброго дня, Василий Иванович. – С плохими известиями я к тебе пришел. – Не согласились офицеры? – Не в этом дело. Приказ утром из штаба РОА пришел, от самого Власова. Только ведь он – передаточное звено и сам ничего не решает. Какой приказ из ставки фюрера придет, такой он и примет к исполнению. Проблема в том, что нас перебрасывают на Запад против американцев да англичан. Видно, в самом деле не доверяет Гитлер РОА. А впрочем, после покушения и неудач на Восточном фронте он сейчас и в армии своей разочарован, и в полководцах. Только ваффен-СС верит. Что делать будем? |