Книга "Качай маятник"! Особист из будущего, страница 46 – Юрий Корчевский

Грунтовка то шла по лесу, то выходила на открытое место. Встречались черные остовы сгоревших грузовиков, обгоревшие телеги, разбитые пушчонки, бронемашины – все напоминало о том, что идет жестокая война. А еще – тела погибших: близ дороги, дальше в лесополосе – каски, обломки винтовок. Совсем недавно здесь шли бои.

Вспугнутые треском двигателя, на верхушки деревьев взлетели вороны.

Снова поворот. Слева, за деревьями, нес свои воды Днепр.

У одного из ручьев, звонко стекавшего в Днепр, мы остановились. Заглушив мотор, я захватил «ППШ», по привычке поправил кобуру с пистолетом и пошел к воде. Наклонился. Какое блаженство – смыть соленый пот, разъедавший глаза, грязь, напиться живительной водицы!

Я вернулся к мотоциклу и пулемету на нем – расслабляться нельзя. Теперь – очередь Бориса. Подхватив автомат, он спустился к ручью. Сняв шлемофон, танкист приник к ручью, умылся, набрал воды во фляжку. И – снова в путь.

– Браток, теперь левее. Я дорогу помню! – бодро крикнул танкист.

На развилке я повернул налево. Здесь грунтовка расходилась под острым углом.

Борис наклонился, стал рукой шарить в коляске.

– Гляди, чего нашел!

Он вытащил удлиненную металлическую коробку, овоидную в сечении. Повертев ее так и сяк, он наконец открыл ее и вытащил противогаз.

– Надо же, а я думал – харчи.

Он отшвырнул коробку с противогазом на дорогу. Снова пошарил рукой на дне коляски.

– Вот! Самое то!

В руке – стеклянная бутылка с наклейкой. Открыв пробку, танкист глотнул.

– Дрянь какая-то, вроде слабого самогона, – поморщился он. – Глотни!

Борис протянул мне открытую бутылку. Я сделал пару

глотков. Горло обожгло. Сейчас бы не выпить, а закусить! Но и пара глотков самогона взбодрила. А Борис приложился еще.

– Эй, Борис, не увлекайся, тебе к начальству идти, вдруг учуют?

– Э, пока доедем – выветрится.

Дорога пошла в горку, с обеих сторон потянулся лесок. Едва дорога зазмеилась вниз, к деревянному мосту через речку, как мы увидели, что с противоположного берега к мосту подъезжает грузовик – здоровенный «Бюссинг». Немцы!

– Стой, немцы! – крикнул Борис.

Он схватился за пулемет, стоявший на коляске, передернул затвор и нажал на спуск.

Я остановил мотоцикл. Борис не отрывался от пулемета, пока не высадил в грузовик всю ленту. Наконец затвор лязгнул вхолостую – патроны закончились.

Мы вглядывались в неподвижно стоявший немецкий грузовик. Похоже, дальше он уже не поедет. Лобовые стекла высыпались, капот и крылья были сплошь в дырах, из пробитого радиатора текла вода.

Потрескивая, остывал ствол пулемета.

– Ты это – сходи, посмотри, – пересохшими губами выдавил Борис, кивнув в сторону моста.

Я перекинул за спину автомат, вытащил из кобуры пистолет, спустился к мосту и перешел по настилу на другой берег. Выставив пистолет, левой рукой ухватился за ручку и дернул дверцу. На меня выпал убитый немец. «Тьфу ты, черт, напугал!» – чертыхнулся я.

В кабине в неестественных позах лежали еще двое убитых гитлеровцев.

Сунув пистолет в кобуру, я встал на подножку и заглянул в кузов. Увязанные в пачки, там лежали длинные бумажные мешки из крафт-бумаги. Непонятно: для чего они? И только потом, по прошествии времени, я узнал, что в полевых условиях в таких мешках немцы хоронят своих убитых.

– Ну, чего там? – с нетерпением спросил Борис, когда я вернулся.

– Трое убитых в кабине и бумажные мешки какие-то в кузове.

– Жалко, что мешки не с харчами.

– Ты лучше пулемет заряди.

– Не учи ученого. Тут целая коробка с лентой, поставил уже. Поехали.

– Погоди. Прикинь, грузовик нам навстречу ехал. Откуда бы ему здесь взяться.

Борис насторожился:

– Может, заблудился?

– А сколько отсюда до Ярцева твоего?

– Да уже недалеко должно быть, километров десять. Постой-ка, ты хочешь сказать…

– Вот именно. Мы туда едем, а навстречу нам по дороге – немецкий грузовик. Как бы к немцам в лапы не попасть. Сафоново правее?

– Ага, сейчас на пригорке перекресток будет – нам направо.

Я толкнул ногой кик-стартер, уселся в седло. Тронувшись, мы проехали мимо расстрелянного грузовика. Оба молчали, всматриваясь в дорогу. Борис ухватился за рукоятку пулемета.

Свернули вправо. И без остановок по грунтовке – вперед.

Через полчаса на дорогу выскочил красноармеец с винтовкой.

– Стоять! Кто такие?

Я едва остановиться успел.

– В Сафоново, с донесением.

Красноармеец покосился на немецкий мотоцикл с пулеметом. Я перехватил его взгляд:

– Это трофейный, захватили у фрицев после их атаки.

– Езжайте. Только открытые участки побыстрее проскакивайте, постреливают немцы.

Однако судьба сегодня была к нам благосклонной.

Проехав мимо окопов, ощетинившихся стволами пулеметов и винтовок в сторону дороги – здесь держали оборону бойцы полка, мы въехали в городишко. Штаб нашли быстро: известное дело – его обычно в добротном здании располагают. С улицы его можно опознать по стоящим рядом машинам, снующим военным, а еще – по многочисленным полевым кабелям связи.

Мы пристроили к веренице стоящих машин и наш трофейный мотоцикл, прикрыв брезентовой накидкой свастику на боку коляски.

Я направился к штабу. Однако же часовой у входа уперся:

– Не пущу, не велено!

Из штаба в это время выходил полковник. В руке он держал фуражку, смятым носовым платком утирал бритую – по моде тех лет среди военных – голову. Надев фуражку, он при-

вычным жестом проверил, посередине ли звездочка, и повернулся к нам:

– Что за шум?

– Сержант Колесников, – представился я. – Пакет у меня к командиру полка, товарищ полковник, да вот часовой не пропускает.

– Давайте пакет, сержант.

Я достал из-за пазухи пакет – серую бумагу, сложенную треугольником. Полковник надорвал, вытащил сложенный вчетверо лист и быстро прочитал написанное.

– Хорошо, я доложу командиру полка.

Вперед выступил Борис:

– Разрешите обратиться!

– Разрешаю.

– Старший сержант Синицын, – козырнул танкист. – Полк наш в Ярцево…

Полковник оборвал Бориса:

– Знаю. Перерезана дорога на Ярцево вчера немцами. Так что, боец, до полка своего ты не доберешься.