Онлайн книга «Дом на городской окраине»
|
— Пожалуйста: Фаджиоли, — отвечает ученик, — время — 13:39,5. — И за это я плачу! — бормочет бухгалтер. — Тацио Нуволари! Ганс фон Штук! Широн! Варци! Фаджиоли! — Имена гонщиков выкрикиваются с таким энтузиазмом, с каким набожный человек взывает к святым и особо почитаемым божествам. Бухгалтер присутствовал при поклонении идолам, служении современным божкам. Текст этого Евангелия распространяют корыстные газетчики, радио, киножурналы, изображающие героев различных рекордов с лавровыми венками на шее; это божество прошамкает с экрана несколько английских слов — послание новой веры и воссияет в небе всего на несколько мгновений, потому что вскоре будет повержено новым, в чем-нибудь его превзошедшим. — Я, — мечтательно произносит учащийся Гарри Пох, — я буду как Варци. Красная машина, синий спортивный костюм, белый шлем и сигарета во рту. Это мой тип. — А я, — подхватывает ученик, — буду Ганс фон Штук, выносливый работяга, непреклонно добивающийся успеха… — Мой портрет будет помещен в газете, — кричит Гарри Пох, — я буду получать уйму монет, а девушки будут бросать мне цветы. Провалюсь на экзаменах — и наплевать. Брошу ученье, стану гонщиком. — Я тоже провалюсь! И пускай! — вторит ученик. — Буду гонщиком и прославлюсь на всю страну! Михелуп резко распахнул дверь и влетел в гостиную. Учитель и ученик застыли. Очкастый гимназист только моргал. Бухгалтер насладился их растерянностью, потом проговорил: — Ай-ай-ай! Так-то вы занимаетесь! И я это терплю! Очень мило… — Мы, папочка, — пробормотал очкастый гимназист, — мы уже повторили все предметы и теперь разговариваем… — Ах, вот как… разговариваете… — ядовито подхватил Михелуп, — хорошо же вы разговариваете! Теперь я понимаю, почему тебе не дается ученье. Ясное дело, раз у тебя такой учитель, который, вместо того, чтобы учить прилежанию, еще толкает тебя на безобразия… Учащийся Гарри Пох закурил сигарету и сунул руки в карманы. Набрав в легкие побольше воздуха, бухгалтер заорал: — Вот! Вон из моего дома! Учащийся Гарри Пох выдыхнул дым, брезгливо передернул плечами и процедил сквозь зубы: — Ежели вы думаете, что я заплачу, так ошибаетесь. Я только рад. И так чуть не сдох у вас со скуки. Протянув вперед руку, Михелуп повторил: — Вон! Гарри Пох взял шапку, бросил: — Я пошел. И исчез. После его ухода отец пригрозил сыну: — А с тобой мы еще поговорим, балбес несчастный! И в тот же день поместил в газете новое объявление, что ищет шофера. 53 Михелуп пообедал и собирался прилечь на диван баронессы Аспас, когда пришла прислуга с сообщением, что бабушка не встает с постели и не притронулась к еде. Обеспокоившись, бухгалтер встал. Невозможно было постичь, как это старуха, всегда отличавшаяся прекрасным аппетитом, вдруг ни с того, ни с сего отказывается от пищи. Не сердится ли на что-нибудь, — пытался вспомнить он, но память ничего ему не подсказывала. В задумчивости бухгалтер спустился на первый этаж. Бабушка лежала в постели, непривычно розовая, руки ее беспокойно перебирали бахрому одеяла. Черные брови быстро двигались, она смотрела в потолок и что-то бормотала. — Что с вами, бабуля? — спросил бухгалтер. — Почему вы ничего не ели? Она взглянула на говорящего, но, казалось, не узнала его. — Есть необходимо, бабушка, — уговаривал ее Михелуп, — не будете есть — ослабеете. Вы заставляете нас волноваться. Хоть несколько ложечек супу… Руженка сварила вкусный суп, вы меня слышите, бабушка? С печенкой, вы такой любите… Но бабушка не слышит, все перебирает бахрому, и ее пересохшие губы что-то шепчут. Вдруг, повернувшись к бухгалтеру, она сообщила ему с судорожной веселостью: — Наконец-то мы дождались. Пришло письмо из Линца. — Какое письмо, бабушка? — удрученно спросил бухгалтер. — Пришел экипаж, из него вышла Ленорка и привезла детей. Подойдите ближе, дети, я хочу на вас взглянуть. Как вы выросли! Закройте глаза и откройте рот. Я припрятала для вас конфетки. Их привез Оскар… — Боже мой, — испугался Михелуп. — Она больна… — Бабушка! — закричал он. — Бабушка, вы меня слышите? Что с вами? Что у вас болит? Вы не должны хворать… Старуха продолжала выкрикивать: — Дети, давайте играть. Кто хочет со мной играть? — Хлопала в ладоши и тоненьким голоском пела: — Fuchs, du hast die Gans gestohlen, gib sie wiederher». [38] — Потом захныкала: Гедвичка не хочет со мой играть. Я пожалуюсь! Михелуп побежал наверх и испуганно объявил: — Скорее, Руженка, беги, осмотри, что там с бабушкой! Мне кажется, она заболела… — Не может быть! — воскликнула жена. — Иди к ней и подожди меня. Я пока заварю ей чай. Бухгалтер бросился к телефонной будке, чтобы вызвать врача. Поспешно набрал номер, из трубки отозвалось: «Алло, канцелярия Пражской промышленной ярмарки. Что вам угодно?» Он повесил трубку и снова набрал номер доктора Гешмая. — Алло, алло… пан доктор дома? На визите?.. Это ужасно!.. Прошу вас, когда он вернется, пусть немедленно приедет ко мне… Позвольте, барышня, очень серьезный случай… Благодарю вас, я буду ждать… Потом вновь, печальный и озабоченный, уселся возле бабушкиной постели, взял больную за руку. Удрученного бухгалтера утешало одно: пан доктор Гешмай за визит ничего не возьмет. Сделает это по знакомству. С чашкой чая вошла пани Михелупова. Бухгалтер, приложив палец ко рту, зашипел: — Тссс! Она спит… Старуха лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала, в груди у нее что-то хрипело. — Что за жизнь! — причитал бухгалтер. — Удар за ударом, а теперь еще и это… — С чего бы вдруг? — размышляла его жена. — Еще вчера она была здорова. Обругала привратницу за то, что та пустила в дом чужую собаку… Старуха открыла глаза, поднялась на постели и звучным голосом произнесла: — Приветствую вас, мадам Шнабль! Благодарю за визит, мадам Шнабль! Отчего вы так редко показываетесь? Я уж думала, вы никогда не придете… — Бабушка, — уговаривала ее пани Михелупова, — выпейте чаю. Это промоет вам желудок, и вы снова будете молодцом. Старуха отворачивает лицо и обиженно бормочет: — Гусыня вполне могла бы весить добрых семь-восемь кило. Меня никто не спросит. Каждый делает, что вздумается. Много жиру! Слишком много жиру! У вас уходит уйма сала! — Бредит, — прошептал бухгалтер. |