Онлайн книга «Дом на городской окраине»
|
— Вот так мальчик, а? — похвастал коммивояжер, — чистый атлет… Если бы он и все так умел, как умеет плавать… Что с вами, пан Михелуп? Бухгалтер вскочил и, испуганно вытаращив глаза, смотрел как подросток, разрезая воду сильными взмахами рук, устремился к островку посреди озера. Побледнев и заломив руки, Михелуп помчался к воде. Он бегал вдоль берега, точно курица, у которой уплыли утята, и дико вопил: — Зденек! Зде-е-енек! Немедленно вернись! Утонешь! Сейчас же возвращайся! Слышишь? Не повторять же мне сто раз! Ради бога, что этот мальчик вытворяет!.. Пан Кафка, велите ему вернуться! — умолял он коммивояжера. Но коммивояжер только смеялся: — Да что вы, ничего с ним не случится! Если бы мы с вами умели плавать, как этот мальчик, ой-ёй! Он первый среди юниоров клуба пловцов «Гагибор», рекордсмен по длительности пребывания в воде и вообще… — Пан Кафка, я не могу это видеть, мне делается дурно, ведь речь идет о жизни… — Не принимайте все так близко к сердцу, пан Михелуп! — убеждал его коммивояжер. — Если бы это был ваш мальчик, я бы ничего не сказал… Пани Кафкова поддержала бухгалтера. — И верно, так негоже, — упрекнула она мужа, — конечно, это прекрасно, когда мальчик что-то умеет, но нельзя так перегибать палку! Никто не знает, что может случиться. Я тоже этого не люблю, пан Михелуп, поверьте… Она отбежала, и до отдыхающих донесся ее крик: — Зденя! Ты когда-нибудь выберешься из глубины? Или я возьму прут! Солидные полные дамы подпрыгивают на песке, подбрасывая пестрый резиновый мяч. Одна дама доела хлеб с маслом, выбросила бумагу и побежала к поставленным перед кабинами весам. Глянула на цифру, возле которой остановилась стрелка, вздохнула и о чем-то взволнованно заговорила с приятельницей. Коммерсанты почитали газеты, посмотрели на часы и стали тоскливо считать минуты, оставшиеся до обеда. Слышно, как одна дама уговаривает плешивого господина с волосатой грудью: — Альфред, пойди искупайся! — Оставь меня в покое! — визгливо отвечает тот. — Альфред, вода теплая… — Отстань, говорю! — Альфред, вода — словно парное молоко, вода — как в бане… — Иди сама. У меня нет настроения. — Альфред, чтобы я так была здорова… — Отвяжись! — Альфред, клянусь тебе… Дама повела господина с волосатой грудью к берегу; тот дотронулся белой ногой до воды и зашипел, как от боли. Дама не переставала его уговаривать; наконец господин с заросшей грудью, неожиданно заржав, с отчаянной решимостью погрузился в воду. Потом жена растирала его полотенцем, а господин рассказывал окружающим о своем подвиге. Он улыбался, стучал зубами и убеждал: — Вода, правда, теплая. Я бы и сам не поверил, вы бы тоже сходили искупались… Родственники отнекиваются, машут руками, а господин с волосатой грудью настойчиво их уговаривает: — Непременно надо искупаться, раз уж вы сюда приехали. Говорю вам, так вы лучше всего наберетесь сил. Честное слово! Усатый подросток вылез из воды и несколько раз перекувырнулся. Бухгалтер выговаривал ему: — Ну, мальчик, и заставил же ты меня поволноваться! До сих пор сердце колотится! Зденек отвечал, улыбаясь: — Это же сущая ерунда, пан Михелуп. Обо мне можете не беспокоиться… И снова куда-то убежал. — Он дикарь, но на удивленье славный ребенок! — гордо произнесла пани Кафкова. — Mutti! Pappi! — верещали черноглазые большеухие дети. — Трудерле! Буберле! — нервно покрикивали коммерсанты. Спокойное, миролюбивое озеро, улыбчивые, покрытые сосняком пригорки возвращали отголоски взволнованных криков бурлящего людьми пляжа. Тени сократились, приближался полдень, люди поднимались с мест. И двинулась долгая череда широких бедер, волосатых грудей, купальных халатов, большеухих детишек, клетчатых пледов, ведерок и совков, мячей, надувного резинового зверья, патефонов и шезлонгов… Торопливо обмениваясь впечатлениями, процессия медленно направилась к трактирам. Жгучие лучи солнца раскаляют крыши веранд, под которыми сотни челюстей жуют обед. 17 Бухгалтер стоял у лотка с фруктами и подозрительно смотрел на пальцы продавщицы. Тетка наполнила кулек грушами, бросила на весы и собралась было вручить его покупателю. — Не бросать, пани. Я хочу иметь правильный вес! — сделал замечание Михелуп. У этой торговки всегда были хорошие фрукты и дешевле, чем у других. Но Михелуп никак не мог отучить ее незаметно, как бы между прочим ударить по миске весов, чтобы хоть самую малость надуть покупателя. Сегодня торговка была непривычно замкнута, глаза ее покраснели. — Я взвешиваю правильно, — возразила она. — К тому же в последний раз половина яблок была червивая, — ворчал бухгалтер. — Что поделаешь, я в них заглянуть не могу, — упорствовала торговка, — какие покупаю, такие и продаю… Глубоко вздохнув, она отерла фартуком глаза. — Что с вами, пани? — с участием спросил Михелуп. Торговка разрыдалась и долго не могла ответить. — Мой мальчик… — всхлипывая, произнесла она, — мой дорогой мальчик, бедняжка… Ее сын на прошлой неделе умер, неожиданно заболел, поднялась высокая температура, он слег и больше не встал. — У него было такое хорошее место… хозяева нахвалиться не могли… выучился на мастера по художественной обработке металла… прекрасные вещицы делал и невесту себе подыскал, хорошую, порядочную девушку… мамочка, говорил, оставь все и переселяйся к нам, тебе тоже пора отдохнуть… Вам еще чего-нибудь, пан? Возьмите ренклод. Он зрелый — хоть пей из него сок. Скажете мне спасибо… — Пока что мне больше ничего не надо, — сказал бухгалтер. И с участием добавил: — Так, значит, умер ваш сын? Чрезвычайно вам сочувствую, пани. Как же это случилось? Тетка снова заплакала. — Позвала я доктора, тот велел ставить компрессы. Целую ночь около него просидела, мальчик весь горел, глаза так и светились, все хотел встать, звал маму, что, мол, мальчик, зовешь мамочку? Она вот, рядом… к утру успокоился и уснул… — У каждого свои печали, — сочувственно поучал ее бухгалтер, — все мы гости на этом свете. Недаром говорится: старому сам Бог велел, молодому как Бог прикажет… Ну, ну, пани, хватит уж плакать, я этого не люблю… — Купил себе мотоцикл, — сетовала торговка, — да так его любил… Чистит бывало и песни поет. По ночам не сплю, все вижу мальчика своего золотого, как он смотрит на мотоцикл, а глаза у него от радости так и сияют…. |