Книга Под крылом дракона, страница 90 – Терри Лу

— А, это… — Я вяло потрепала кудряшки, упорно завивающиеся идеально ровными кольцами. — Иллюзия, скоро пройдет. — И добавила со вздохом: — А ты, Фудо, как был вралем, так и остался. Такими «красавицами» только ворон на фермерских полях распугивать.

— Что есть сосуд, коль пусто в нем? — сказал Фудо значительно, ткнув грязным пальцем куда-то чуть пониже моей левой ключицы. — А злато ценно без сосуда!

Быстро проникнувшись смыслом нехитрой метафоры, я зарделась. В конце концов, не каждый день тебя сравнивают с золотом! Например, тот же Дей ни разу не сказал мне чего-нибудь такого же приятного, разве что любил раньше утверждать, что в голове у меня одни лишь еловые шишки и опилки… Хотя, если верить жизнерадостному милновскому медвежонку, то это вовсе «не-бе-да» — гораздо печальнее, когда там вообще ничего нет.

— Лис, песня моя, я, знаешь ли, страшно рад тебя видеть… но что ты здесь делаешь?! — Опомнившись, музыкант с новым приливом энтузиазма тряхнул меня за многострадальные плечи.

Я открыла рот, намереваясь ехидно ответить таким же вопросом, но в этот момент лицо Фудо вдруг вытянулось и побледнело, став похожим на японскую редьку. Глаза расширились, а нижняя губа поползла вниз.

Не сразу я поняла, что внимание музыканта привлекли вовсе не мои ничем не выдающиеся прелести, иллюзию которых в основном создавал сопящий за пазухой Хууб. Его глаза, полные изумления, обшарили сначала мой файтон, задержавшись на медных пуговицах, и наконец уперлись в нашивки инквизиторского рекрута — два символа на предплечьях, вышитые золотыми нитками и отчетливо напоминающие сатанинские пиктограммы.

Я хмыкнула. Да уж, в гвардию стоило вступить хотя бы ради того, чтобы иметь удовольствие однажды увидеть Фудо потрясенным до глубины души — при том, что этого пройдоху, я знала, удивить было почти невозможно.

— Так, значит, ты теперь… — Фудо не договорил и, все еще таращась неверящим взглядом, покрутил головой.

— Как видишь, илифер имперской гвардии, это тебе не мелочь по карманам тырить! — сказала я не без некоторого самодовольства.

Впрочем, оно тут же улетучилось, стоило мне вспомнить, зачем я здесь и к чему обязывает должность инквизитора.

— Я знал! Знал, что ты не пропадешь! — Фудо смотрел на меня, как хозяин чистокровной колли на свою питомицу-медалистку.

— Да и я в тебе не сомневалась. — Схватив музыканта за чумазую руку, я горячо пожала прохладные пальцы. — Но позволь узнать, что ты — королевский музыкант и, более того, граф, если сплетни не лгут, — делаешь в осажденной крепости?

Фудо улыбнулся и бережно накрыл мои ладони рукой.

— А что все мы делаем здесь, Лис? Защищаем то, что нам дорого.

— Ты же не воин!

— Что правда, то правда. — Улыбка музыканта стала горькой. — Но за меня воюет музыка. Посмотри на этих людей…

Я невольно проследила за его взглядом. Солдаты у костра о чем-то переговаривались, смеялись в густые бороды и, призывая удачу, смачно плевали в кулаки перед тем, как бросить кости. Они вовсе не выглядели подавленными или испуганными, хотя лица их носили следы крайней усталости и измождения.

— Все они знают, ради чего завтра, быть может, отдадут жизни. И сделают это не раздумывая. Но даже им, одной ногой стоящим в могиле, нужна надежда. Любая, пусть самая призрачная или надуманная! Конечно, в моих песнях нет ни магии, ни колдовских чар, они не способны что-либо изменить… и все же я рад, что могу хоть как-то подбодрить эти обреченные души.

— А они обреченные? — тихо спросила я.

— Кто знает, Лис, разве только Создатель… Что-то похолодало, не находишь? Идем, угощу тебя отменным опилковым чаем. Нормальный, к сожалению, кончился еще на прошлой неделе.

С этими словами Фудо, крепко взяв меня за руку, повел к костру.

— Так это правда, что ты теперь граф? — Держа обеими руками погнутую жестяную кружку, я мелкими глоточками потягивала ароматный чай, заваренный, вопреки угрозам Фудо, не из опилок, а из каких-то горных трав. — Неудобно ведь, вдруг я перед титулованной особой, а у меня уши со вчера не мыты!

— Правда, чистая, как родник! — Фудо поочередно продемонстрировал мне надменный фас и гордый курносый профиль. — У меня даже грамота с королевской печатью имеется. Куда я ее, интересно, подевал?..

Я восхищенно поцокала языком.

— Что, неужели и замок есть?

— А то! — отозвался музыкант, горделиво выпячивая грудь. — И прилежащая вотчина на отшибе. Деревенские пейзажи, парное молоко, румяные крестьянки… — Фудо, с блаженным видом прикрыв глаза, чмокнул губами. — Лепота! Я там проездом как-то был.

— Почему не остался?

— Не по душе мне сытый быт. — Парень извлек из кожаного чехла лютню и принялся подкручивать колки. — В ушах должен свистеть ветер, в голове цвести лютики, а в желудке — выть голодные василиски!

— Рецепт идеального барда, — хмыкнула я.

Фудо кивнул, мурлыча что-то неразборчивое себе под нос.

— Но как тебя все-таки угораздило? Слышала, ты героически спас от хандры младшую королевишну…

— Принцессу Леллиан. — Губы музыканта тронула едва различимая улыбка. — Именно она настояла на столь несоразмерной награде за одну-единственную песню.

Я с любопытством посмотрела на друга. В его глазах читалась настоящая нежность.

— Красивая?

— Как Туанская дева, — мечтательно протянул Фудо и тут же с подозрением покосился на меня. — Только попробуй сказать какую-нибудь сальность! Ей и пятнадцати весен нет!

— Чей бы василиск шипел, — проворчала я. — А у кого морда как у кота, упавшего в крынку со сметаной?

— Ну… — Фудо смущенно поскреб кончик носа, — она и правда само очарование. Объявила меня рыцарем Правой туфельки, представляешь?

— Хорошо хоть не рыцарем панталон, — съехидничала я.

— Да ну тебя! — добродушно отмахнулся музыкант и принялся наигрывать на лютне какой-то меланхоличный мотив.

Хлесткий, как пощечина, ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Поежившись, я прижала теплую кружку к щеке.

Погода в горах переменчива, будто легкомысленная женщина. Еще совсем недавно небо можно было принять за черную бархатную подушку, утыканную булавками с круглыми сияющими шляпками на концах, — таким оно было звездным; теперь же, затянутое плотными, набрякшими, как опухшие веки, тучами, оно в любую секунду грозилось разразиться ливнем.

— Дождь будет, — непонятно зачем сказала я.

Фудо извлек из лютни несколько душераздирающих аккордов и со вздохом спрятал ее в чехол. Вместе с погодой неуловимо изменилась и атмосфера вокруг. Солдаты, поскучнев, расходились по палаткам. Низко над землей носились летучие мыши, в воздухе остро пахло озоном и, как мне показалось, едва ощутимой, неясной тревогой.

— Здесь часто дождит, — сказал музыкант. — Настоящее болото, как только еще не квакаем…