Книга Сэндвич с пеплом и фазаном, страница 52 – Алан Брэдли

Отдаленный крик и звуки девичьего смеха дали мне понять, что академия вернулась из церкви. Престарелый священник утратил либо энергию, либо идеи, или он вообще почил в бозе прямо на кафедре.

Я двинулась в сторону хоккейного поля, больше всего на свете мечтая остаться в одиночестве. Был чудесный осенний день, солнце пригревало, и мне надо было хорошенько поразмыслить без помех.

Я опустилась на колени в мягкую траву, оперлась ладонями и подставила лицо солнечным лучам, как цветок подсолнуха. Никто не потревожит меня в такой позе, ясно указывающей на то, что я общаюсь с природой.

Я знаю, что поникшие плечи, растрепанные волосы и уставленный в землю взор четко сигнализируют, что девочка расстроена и нуждается в том, чтобы ее утешили легкой беседой или чашечкой чаю; а откинутая назад голова с закрытыми глазами и загадочной улыбкой на поднятом вверх лице дают понять, что человека следует оставить в покое наедине с его мыслями.

Как умно с моей стороны выработать подобную тактику.

– Привет, – послышался голос. – Можно к тебе присоединиться?

Я не открывала глаза и держала рот на замке в надежде, что она уберется.

Уже слишком поздно складывать большой и указательный пальцы в кружок и громко петь «Ом мане падме хум» на манер тибетских лам или пилигримов в «Затерянном горизонте» [22] .

– Де Люс…

Я ее проигнорировала.

– Флавия? Тебе лучше?

Я медленно приоткрыла один глаз, как игуана.

Джумбо.

– Да, спасибо, – ответила я и умолкла. Большинство людей чувствуют потребность давать дальнейшие объяснения, но я не из их числа. Молчание – это власть, по крайней мере, до тех пор, пока тебя не загоняют в угол.

– Ты уверена?

– Вполне, спасибо.

В таких разговорах всегда возникает электрическое возбуждение: невидимые щупальца волнения пронзают воздух, словно молнии за холмами.

– Мы беспокоились о тебе. Мисс Фолторн попросила меня убедиться, что с тобой все в порядке.

Я медленно закрыла глаза.

– Да, со мной все хорошо, спасибо.

Невероятно! Сколько я смогу продержаться? Пять минут? Десять?

Час?

Я услышала шорох накрахмаленной юбки, когда Джумбо присела рядом со мной. Что бы ни было у нее на уме, это явно что-то важное, иначе она бы не рисковала испачкаться травой. Ее губы почти коснулись моего уха, когда она устроилась рядом со мной.

– Нам надо поговорить, – произнесла она.

Интересно, за нами наблюдают? Что, если чьи-то глаза следят за нами из высоких слепых окон мисс Бодикот? Мы им покажемся лишь парой крошечных далеких парусов в обширном море травы.

Я медленно открыла глаза.

– Я думала о медали святого Михаила, – сказала я, направляя разговор в нужное русло.

– Прошлой или настоящей?

Джумбо неглупа.

Не отвечая на ее вопрос, я пустилась в романтические рассуждения.

– Все время представляю себе, каково это: стоять на сцене перед всеми этими людьми, получить в награду серебряного архангела из рук… кстати, кто выдает награды?

– Доктор Рейнсмит.

– Он или она? – Я постаралась сдержать свое волнение.

– Он, конечно. Она просто приходит на пирожные с шампанским.

Джумбо должна знать, поняла я. Во время исчезновения Брейзеноуз-старшей Джумбо была в пятом классе. И, как и Брейзеноуз, она тут уже сто лет.

– А как это было два года назад, когда Брейзеноуз получила эту медаль?

– Осторожно, – неожиданно прошипела Джумбо.

– Почему? – спросила я.

Под ярким солнцем так легко быть смелой.

– Вещи не такие, какими кажутся, – ответила она.

Я хотела было сказать ей, что знаю об этом с тех пор, как себя помню, но сдержалась.

– Ты идешь навстречу настоящей опасности, – продолжила Джумбо, – сама того не понимая. Ты уже влипла по уши. Скарлетт пыталась предупредить тебя, и Гремли тоже.

Я тихо села, не желая порвать хрупкую паутину власти, сотканную моими недомолвками. Снаружи я казалась просто упрямой девочкой, сидящей на залитой солнце лужайке, задрав нос.

Но что Джумбо имела в виду? Неужели я могла ошибиться в своих умозаключениях? Не может быть, я уверена.

Но тут мне в голову пришла жуткая мысль: что, если женская академия мисс Бодикот, помимо нашего тайного обучения кодированию, шифрованию и наукам, также готовит из некоторых учениц убийц? Что, если каждая из них – из нас! – должна в качестве некоего жуткого ритуала посвящения убить человека?

Что, если женская академия мисс Бодикот, претендующая на такую набожность, что нужна только табуретка, чтобы забраться на небеса, – на самом деле школа наемных убийц? Академия убийств и увечий?

Может быть, Джумбо пытается сказать мне именно это?

Флавия де Люс, убийца.

Эта мысль возникла не из ниоткуда. Я полагаю, она варилась где-то под крышкой в подсознательной кухне в моей голове уже какое-то время.

Я вспомнила, как несколько лет назад Даффи читала триллер «Личный палач», в котором специальный агент Джек Кросс, он же Икс-9, мстил врагам правительства Ее Величества с использованием таких неизящных мер, как кипячение их крови с помощью мощных радиоволн и связывание их с гигантским кальмаром, добывал признание, привязывая предателя к гребному винту готового вот-вот тронуться эсминца, чью команду тот предал, а на нескольких последних страницах выкалывал глаза знаменитому шпиону барону Ноэлю ван дер Хохштайну (с помощью штопора, входящего в комплект скаутского ножа, – удобное оружие, без которого он не выходил из дома).

Последняя сцена привела Даффи в дикий ужас, она прибежала в мою спальню в три часа ночи и бросилась в кровать, предварительно включив электрический свет, зажегши все свечи и не давая их потушить даже после восхода солнца.

В то время я бы заткнула каждого, кто предположил бы, что в один прекрасный день я сама могу унаследовать мантию Джека Кросса, Икс-9, личного палача, но сейчас я уже не была в этом так уверена. В этом перевернутом с ног на голову мире все возможно.

И все же до настоящего момента мне никогда не приходило в голову, что меня могут заставить убивать.

Конечно, моя мать была членом загадочного Гнезда, главой которого являлась тетушка Фелисити. Это я знала точно, а еще тот факт, что вокруг меня есть и другие – прошедшие подготовку агенты и не только. Например, Гремли выдала себя вопросом о сэндвичах с фазаном. Как же мне хочется расспросить ее, узнать не только о ее связях, но и о моих собственных.