Онлайн книга «Дом шалунов»
– Это кто же настоящий-то барин? Ты? – А хотя бы и я! – Ха-ха-ха, ха-ха! Барин! Гога Владин – барин! – захохотали мальчики. – Ну, прыгай, барин, покажи свое искусство! Гога отступил несколько шагов назад, отсчитал раз, два, три и бросился вперед. Прыжок и… отчаянный визг Кудлашки. Какая-то темная куча, хохот мальчиков… и сконфуженный Гога встал с пола, или, вернее, с Кудлашки, о которую он запнулся по дороге, и, прихрамывая на одну ногу, поплелся в угол. – Барин посрамлен! Провалился барин! Ай, да Гога! Ай, да хвастун! – закидали его насмешливыми восклицаниями мальчики. Один только графчик Никс не смеялся. Они с Гогой были приятелями и всегда стояли друг за друга горой. Никс подхватил Гогу под руку. Гога жаловался товарищу на «злых мальчишек» и собирался неистово зареветь. Реветь, однако, ему не пришлось… Глава XIX
Кар-Кар, Жираф и Макака Дверь распахнулась. Вошли трое. Один был уже знакомый Миколке Карл Карлович, или просто Кар-Кар, как его звали мальчики; другой – высокого роста щеголеватый смуглый человек в белом костюме, с ярко-красным галстуком и в высоком-превысоком воротничке. Это был учитель-француз месье Шарль. Шея у француза была длинная-предлинная. За эту-то шею мальчики и прозвали его «Жирафом». Но больше всего привлек внимание Миколки третий человек, вошедший с двумя остальными. У него были чрезвычайно длинные руки, покрытые волосами, и коротенькие ноги с огромными ступнями. Мальчики нередко говорили, что в сапогах этого странного волосатого человека можно было с успехом кататься по реке как в яликах [14] . Но что было удивительнее всего, так это лицо длиннорукого. Оно все сплошь заросло огромной густой бородой. Борода эта шла чуть ли не от самых глаз, маленьких, зорких и добрых. Кроме глаз, на лице этого человека, сплошь покрытого волосами, красовался еще нос, немного сплющенный на конце, с очень широкой переносицей. Доброго волосатого человека прозвали «Макакой», по названию обезьяны, на которую он будто бы походил. Это был директор пансиона [15] для мальчиков, Александр Васильевич Макаров, чудеснейшее по доброте и чуткости существо в мире. Лишь только он вошел в комнату, как мальчики все столпились на середине ее и незаметно подтянулись в один миг. Только Миколка по-прежнему продолжал преважно восседать на комоде, болтать ногами и самым спокойным образом заниматься чисткой своего носа. Александр Васильевич удивленно взглянул на мальчика, потом обвел всех пансионеров [16] пристальным взглядом и строгим голосом спросил: – Кто из вас шалил? – Лил! – неожиданное эхо донеслось из последних рядов. – Не сметь передразнивать меня! – топнул ногой господин Макаров. Несмотря на свою доброту, Александр Васильевич был очень вспыльчив. – Ня, ня, ня, ня! – тихо, но отчетливо ответило эхо. – Молчать! – Ать, ать, ать!.. – не сдавалось эхо. – Я вам задам! – окончательно вышел из себя директор, сердито топая ногой. – Ам, ам, ам, ам! – залаяло эхо. Месье Шарль нахмурился, покраснел, подошел к директору и шепнул ему что-то. Директор тоже покраснел и, оглядев внимательным взором мальчиков, произнес строго: – Витик Зон, это ты! Я узнаю тебя, бездельник! – Право же не я, Александр Васильевич, не я, а эхо… Вы кричите, а эхо передразнивает. Это уж всегда так бывает, что эхо повторяет, уверяю вас, – самым невинным образом ответил Витик. – Не смей меня морочить, ты, шалопай (это было любимое слово Александра Васильевича), – прикрикнул на него директор. – А ты, там, тот, на комоде, слезай сейчас! – обратился он через головы остальных мальчиков к Миколке. – Сейчас же слезай… Больные не сидят на комодах, а лежат в постелях. Понял? – заключил директор самым суровым тоном, какой только имелся в запасе у этого доброго человека. Но Миколка не двигался. Он по-прежнему сидел на комоде, болтал босыми ногами и во все глаза глядел на странного заросшего волосами человека, какого он в своей жизни еще не видел. Все в этом волосатом человеке было чудно и диковинно для Миколки: и заросшее лицо, и длинные руки, и нос пуговкой, и узкие щелочки-глаза. Месье Шарль видя, что мальчик не двигается, подошел к нему, взял за руки и потянул с комода. – Гав! Гав! Гав! – неожиданно залилась Кудлашка и, кинувшись к французу, свирепо оскалила зубы. Жираф побледнел. Он заметно испугался. – Ах, ти, дрянной собашенк… Кусят меня хошеть!.. Пошель… пошель, дрянной собашенк! – закричал он на расходившуюся Кудлашку. Но «дрянной собашенк» и не думал уходить. Он уселся у ног Миколки и продолжал показывать зубы. Глаза директора, внимательно и зорко оглядывавшие комнату, остановились между тем на грязном, запятнанном одеяле, покрывавшем постель. – Кто запачкал одеяло? – произнес он, стараясь придать суровое выражение своим добрым глазам. Молчание. – Кто запачкал одеяло, я спрашиваю? – еще строже повторил вопрос Макака. Опять молчание. – Кто же, наконец?… Мальчики молчат. Смотрят и молчат. – Если сейшась ви не назваль ваш директор тот, кто пашкаль одеяль, все мальчик будут остафлен сегодня без ужинь! – сердито закричал месье Шарль, сверкающими глазами обводя разом притихших пансионеров. Это была серьезная угроза. Остаться без ужина неприятно, а выдать собаку жалко. Чего доброго, ее прибьют или выгонят из дома. Кудлашка всем нравилась. С ней успели подружиться. Выдать ее было немыслимо. Вдруг чей-то тоненький голосок пискнул неожиданно: – Александр Васильевич, это сделали не мы, а… собака… Графчик Никс не докончил своей фразы, потому что Витик Зон, находившийся подле него, изо всех сил ущипнул его за руку. – Вот тебе, не шпионь! – прошептал голос Витика под самым его ухом. В ту же минуту стройный Алек выпрыгнул перед грозные очи своего начальства и сказал: – Это сделал я, господин директор! За ним выскочил Витик Зон. – И я тоже! – произнес он. За Витиком Антоша Горский. – И я! И я тоже! – И я, Александр Васильевич! – И я! – И мы! – И мы тоже! Павлик Стоянов, Вова Баринов, близнецы Тото и Ноно Вогурины, Миля Своин – словом, все мальчуганы, кроме Никса и Гоги, смело называли себя, выскакивая вперед. Им было жаль собачонку, такую умную и веселую, а вдобавок еще и героиню, так как это она вытащила из воды смешного златокудрого мальчугана. И, не сговариваясь между собой, мальчики решили отстоять Кудлашку. |