Книга Я сделаю с тобой все, что захочу, страница 26 – Сара Раттаро

Пальцы Карло начали леденеть, а за ними и все его тело. «Виола, да что же это?..»

За моей спиной послышался звук, от которого я вздрогнула, как от удара молнией.

– Доктор, вы здесь?

Кто-то яростно дергал за ручку.

– Доктор, вы нам нужны. У вас все в порядке? Стук в дверь повторился, затем голос понизился и добавил:

– Доктор, девочке в реанимации становится хуже. Нам не удается ее стабилизировать.

Доктор Лонгани вгляделся в лица своих детей, наморщил лоб и, не отрывая глаз от фотографии, проговорил:

– Я не могу вам помочь это сделать. Я врач, я спасаю людей, а не помогаю им умереть.

– Вы должны. Ради Луче.

Мне показалось, что его зрачки вот-вот взорвутся.

– Времени не осталось, доктор. Если я ошибусь, вы потеряете обеих. Но если вы мне поможете… Умол яю вас.

– Я поклялся помогать своим пациентам, а вы просите меня помочь вам убить себя! Как бы благородны ни были ваши намерения и несмотря на то что я глубоко презираю вас сейчас… – Он замолчал и опустил голову.

– Доктор, пациентка в реанимации в критическом состоянии. Необходимо ваше вмешательство! Откройте дверь, доктор!

От этих слов у меня в животе все сжалось в комок. Я чувствовала, что ошиблась, что назад дороги нет, что я во всем виновата. Мне хотелось бежать к тебе, Луче, но я должна была оставаться на месте.

Храбрость, Луче, – думаю, именно так это называется – нигде не купить, потому что никто не знает, где она продается. Ее можно лишь внезапно ощутить на собственной шкуре.

Она не следует определенным маршрутам и не обитает в каком-то конкретном месте, но ей удается перевернуть с ног на голову все, во что ты веришь, побороть все твои страхи, справиться с волнением и гневом. Все твои сомнения и переживания вдруг теряют смысл, потому что ты точно знаешь, что нужно делать и, главное, зачем.

Ощущение необычное, как полет, и надежное, как морской узел.

Когда ты вдруг обретаешь храбрость, ее сила способна убить тебя. Иногда только это тебе и остается.

Я шагнула к нему и проговорила:

– Пора! Помогите мне.

Он собрался с духом, медленно поднял на меня глаза и выдавил:

– Мне очень жаль.

Кусая губы, он так и продолжал на меня смотреть.

– Нужно открыть дверь! Вызовите охрану! У кого-то должен быть дубликат ключей! Времени совсем не осталось!

– Господи, прости меня, грешного… Вам нужно целиться гораздо выше, как будто вы собираетесь выстрелить в дальний угол под потолком, а голова – всего лишь препятствие на вашем пути. Предупреждаю: вы можете промазать, но я никому не расскажу о вашем героическом поступке. – Его взгляд был безжалостным. – Нет-нет, для меня вы так и останетесь сумасшедшей, которой не хватает внимания публики, но, выбирая между вами и Луче, я предпочитаю спасти Луче.

– Я… – Ужас прокатился по моему телу низкочастотной волной. – Я всего лишь хочу, чтобы моя дочь пошла в университет, жила своей жизнью, влюбилась, реализовала свои мечты и, может быть, родила ребенка. Даже если она узнает, какое я чудовище, мне все равно.

Я вновь посмотрела ему прямо в глаза, а он приставил палец к своему виску под определенным углом:

– Вот так. И добавил:

– Времени больше нет.

Я подняла пистолет, поднесла его к голове, закрыла глаза и про шептала:

– Луче и Карло.

Есть огромная разница между кошмаром, от которого просыпаешься, и кошмаром, в который ты загоняешь себя сама.

Медсестра отпрянула от двери, вздрогнув всем телом.

После глухого звука выстрела все вокруг замерло.

Врачи, медсестры, пациенты, привратники, родственники, посетители и Карло одновременно, будто в замедленной съемке, повернулись в одном направлении: к третьей двери справа по коридору отделения интенсивной терапии на пятом этаже – к кабинету доктора Лонгани.

– Виола, да что же это… – прошептал Карло пересохшими губами.

Дверь распахнулась, и из-за нее выскочил доктор Лонгани с криком:

– Скорее, на помощь! Она еще жива. Мое тело подняли и положили на каталку.

В правом виске у меня была дыра, обрамленная ореолом копоти – это подтверждало, что выстрел был произведен с близкого расстояния. Пуля из старой полуавтоматической отцовской беретты калибра 7,65 вошла в мою голову снизу вверх, в четком соответствии с полученными указаниями. Меня отбросило примерно на метр, и мое тело сползло по стене на пол, кровью обрисовав контур моей тени.

– Немедленно интубируем! Трубку номер семь!

Доктор Лонгани склонился надо мной, пальцами аккуратно приподнял мне шею, после чего поднес обе руки к моему рту и начал вставлять трубку.

– Проклятье! Не вижу голосовых связок!

Все столпились вокруг него в ожидании дальнейших указаний, и тут он выдохнул, выпрямился и вытащил обтуратор из трубки.

– Готово! Вентилируйте и везите ее в реанимацию. Нужно стабилизировать жизненные функции.

На мой лоб скатилась его слеза, и он, покачивая головой, стер ее пальцем.

Носилки покатили по коридору, и Карло неотрывно смотрел на жесткий золотой браслет, который каждый раз снимал с меня, прежде чем заняться любовью.

Он выдохся: воздух, кровь, сама жизнь покинули его.

Доктор Лонгани подошел к Карло и тихонько сказал:

– Я очень сожалею. Ваша супруга только что стреляла в себя в моем кабинете. Я пока не располагаю подробной клинической картиной ее состояния, но мы сделаем все возможное, чтобы ее спасти.

После этих слов он склонил голову и отступил на пару шагов назад, чтобы не обжечься о костер ярости, окружавший моего мужа.

– Вы возьмете ее печень, чтобы спасти Луче? Она сама вас об этом попросила?

Доктор обернулся и пробормотал:

– Я пытался ее остановить, но…

Карло прикусил губу, сжал кулаки и про шептал:

– Никто бы не смог. Остановить ее было невозможно. Теперь подумайте о моей дочери, прошу вас. Кроме нее у меня никого не осталось.

Силы, которые поддерживали его вплоть до этого момента, внезапно иссякли, и он сполз по стене на пол.

Неотрывно глядя на серую дверь перед собой, он прижал мобильник к груди, нажал нужную кнопку, и мой голос сквозь его грудную клетку проник куда-то между сердцем и легкими, чтобы остаться там навсегда.

Потом он разрыдался.

Когда медики катили носилки со мной по коридору, им встретилась красивая женщина, вся в рыжих кудряшках и с веснушками на носу. Посторонившись, чтобы пропустить их, она разглядела мое лицо и вскрикнула, прикрывая рот ладонями.