Книга Хост пожарче, страница 17 – Мария Назарова

– Волкова? А куда это мы без разрешения пропадаем на пол-урока? – как укол в спину, звучал голос Элины Борисовны – преподавателя истории. – Марш к доске!

– Пожалуйста, – тихо прощебетала я.

– Ну, рассказывай, – постукивая указкой по столу, нравоучительным тоном, заикаясь, проговорила учительница.

– Что? – высказала я вслух, про себя подумав, что рассказать мне действительно есть что: Дима Билан начал снимать новый клип, пару дней назад пришедшая работница Останкино из книги Малахова спасла чудом не провалившийся эфир, я ходила на концерт Пиццы, в природе явно происходят катаклизмы, так как снег в апреле имеет место быть только лишь фразой из припева песни Матвея Мельникова, а никак не реально происходящим явлением, а Лиза вообще находится неизвестно где и неизвестно, жива ли вообще, потому что от Тараса можно ожидать чего угодно. Я сглотнула подкатившие к горлу впечатления и выпалила без единой запинки параграф.

– Ты в порядке? – спросила Юля, когдая садилась запарту. – А то вид у тебя какой-то растерянный, и вообще где ты шлялась добрых двадцать минут?

– Лиза где? – озлобленно прошипела я.

– Во-первых, не ори, а во-вторых, за все время нашей совместной учебы я разговаривала с ней лишь единожды и то, чтобы спросить домашку по алгебре.

– Ясно, – не желая продолжать беседу, уткнулась в учебник я.

И все же где Расколова? И почему на нее так озлобился ее бойфренд?

«Сейчас русский! Любимый русский! Дорогая Таисия! Вперед к любимой НТВ» – раздавались по коридору хвалебные крики возбужденных одноклассников, причем ни одни из нас не лукавил в искренности сказанного. Дело в том, что русский и литературу у нас ведет любимая Наречина Таисия Валерьевна, сокращенно просто НТВ – наш классный руководитель и, как я уже замечала, единственный нормальный педагог Гимназии. Нет, преподавателями-то были нормальными все работники учебной час-ти образовательного учреждения, а вот людьми – нет, потому что крыша у многих бежала далеко впереди паровоза, а любимая НТВ была добрым исключением из этого адского дурдома, за что являлась нашей самой обожаемой фигурой в Гимназии. К счастью, кабинеты истории и русского находились на расстоянии трех метров друга от друга. Для постижения плодов аппетитной грамматики, синтаксиса и пунктуации нам был отведен двадцать шестой, а копаться, а чаще захлебываться в атмосфере кровопролитных войн и губительных законов иностранных императоров нам приходилось в соседнем – двадцать пятом.

– Ты видела, как похудела жена Гарика Харламова? – вырвал меня из размышлений абсолютно не относящийся к филологии вопрос.

– Что? Юль, ты о чем? – переспросила я подругу.

– Да просто, когда искала ответы к тесту по истории, наткнулась в гугле на рекламу нового фильма и просто была ошарашена шикарной модернизацией ее тела! Блин, мне срочно надо на этот фильм! Ты что завтра делаешь?

– Хорошо, после школы сходим, – сразу переходя к делу, отрезала я.

– Ты зайка! – подмигнула мне счастливая завистница фигуры жены Харламова.

В это самое время мимо нас промчался взбаламошный маленький домовенок, чуть не сбивший нас с Жаровой с ног. Это был Федя – самая закадычная фигура нашего и без того сумасшедшего класса. Высокий, слегка худощавый, с длинными вечно спутанными волосами и до ряби в глазах цветными носками, в которые, к великому ужасу окружающих, были еще и заправлены брюки. Стараясь не обращать на него внимания, мы зашли в класс, а вдогонку нам тут же прозвенел звонок.

– Добрый день, мои дорогие, устали? Ну, ничего, последний урок и домой! Рада вас видеть в полном составе, значит, все живы. Главное – помните, вы выпускной класс и вследствие этого на русский можете не приходить только в случае собственной смерти, все остальные причины даже забудьте, – ласкал сердце теплый голос кудрявой шатенки в идеально скроенном, подчеркивающем шикарную фигуру костюме от «Шанель» и бежевых босоножках на пятисантиметровом каблучке, изрядно украшенном узорами из жемчуга.

– Умеете Вы подбодрить, Таисия Валерьевна, прям бальзам на душу льете! – пессимистично проговорил с последней парты наш яркий юморист Санек Шумаков.

– Умею. К доске, Александр, – строго заметила улыбчивая женщина.

Урок прошел до необычайного быстро, и, получив со звонком домашнее задание, мы начали собираться. За спиной я услышала тихий девчачий визг и наивный смешок лучшего друга Тараса – Жоры. Трезво оценив ситуацию, я совершила резкий поворот на триста шестьдесят градусов, тем самым неожиданно для юноши залепила ему огромную пощечину, от которой он очень сконфуженно сморщился. Но меня удивила больше не его гримаса, а факт того, что подобное совершила одна я. Ведь брутальное дефиле, сопровождающееся распусканием рук на округлые женские задницы для Жоры с Тарасом было обычным делом. И, услышав малейшие звуки приближающегося негодника, можно было ответить ему первой, тем самым спасая свою задницу, причем в обоих смыслах этой фразы.

– Нехило! – будто за Жору ответила мне Юля. – Слушай, зайка, мне сегодня по срочняку нужно к стоматологу. Ничего серьезного, ты не переживай. Просто у братишки зуб заболел, и на правах старшей сестры я просто обязана его проводить, так что домой ты сегодня одна, но, судя по твоей реакции, я могу за тебя не волноваться – от любого маньяка отобьешься! – прозвучала пламенная Юлина тирада, и девушка, даже не дождавшись моего ответа, вынырнула из дверей кабинета.

Оценив ситуацию, я поплыла за ней, вытекая на зигзагообразную тропинку, ведущую к остановке. Кстати, Юля была сегодня с новой сумкой. Правда, я так и не нашла минутки ее похвалить, хотя именно на нее и улетели мои две тысячи гринов. Но порой мне казалось, что лучше бы эти деньги она тратила на тонны сладостей, рискуя безобразно растолстеть, чем на этот тихий ужас. Вот я не понимаю, как такой именитый бутик допускает появление на своих прилавках ТАКОГО? Или Юля специально выискивает самые ужасные вещички, тут же их скупая?

– Хны… хны., хны, – доносилось откуда-то из-за угла.

– Лиза? – лихорадочно вскрикнула я. – Где ты пропадала? Я побежала за тобой сразу же, как ты… Дорогая моя, да ты же плачешь! Это он? Чего он хотел? Он приставал к тебе? – градом сыпались мои вопросы.

– Нет… просто им нужны деньги… много… а я так больше не могу, – совместно со слезами стекали ее слова. – Полина! А может, ты мне поможешь? У тебя же всегда есть наличные, я же тебя знаю! Добрых три года мы дружили, и ты всегда меня выручала, выручи сейчас!

– Что? Постой, Тарас вымогает у тебя деньги? Ты их занимала у него?

– Да при чем тут Тарас? Я просто хочу стать лучше, стать увереннее, приблизиться к Богу, стать настоящей, понимаешь? А это нельзя без податей. Господь заботится о нас только до рождения. Он бескорыстен к нам, только когда мы в чреве у матери, а дальше мы сами должны молить у него заботы. Мы должны ублажать его, если хотим получить его поддержку, – последовали от Лизы совсем неожиданные слова. Но та искренность, с которой она несла суть сказанного, меня поразила и обескуражила. Что с ней? И о каких податях она говорит?