Книга Наложницы. Гарем Каддафи, страница 24 – Анник Кожан

Когда мы очутились наедине, он излил всю свою горечь и злость.

— Зачем ты вернулась? Зачем ты снова возвращаешься в пасть этого волка? Сорая, зачем? Я с радостью пошел на все риски. Я готов был умереть, лишь бы спасти тебя. Но здесь я не смогу ничего сделать, чтобы защитить тебя. Ничего, и от этого я схожу с ума! Мне удалось спрятать тебя в свободной стране, а ты упустила свой шанс! Это безумие — вернуться в Ливию! Безумие — вновь подвергнуться ужасам Баб-аль-Азизии!

На следующий день рано утром мы отправились в Сирт. Во время поездки на машине, четыре или пять часов, мы почти не разговаривали. Я видела, что отец еще не перестал злиться. Мы приехали к маме в парикмахерскую, она обняла меня.

— Ты похудела. И ты очень красивая… — Она рассматривала меня, немного отстранившись, держа мои руки в своих. — Только немного загорела!

Я не сказала ей, что этот загар получен в солярии, куда меня затащила Варда перед поездкой. Хишаму совсем не понравился этот новый «африканский» оттенок кожи.

— Мама, ты продолжаешь вкалывать? Ты пашешь не переставая! Почему ты не остановишься? Мне кажется, у тебя усталый вид.

— В каком мире ты живешь, Сорая? Как бы мы прокормили семью? Как бы ты получала деньги в Париже, если бы не было этого салона?

Едва я поставила чемодан в нашей квартире на улице Дубаи, как на мобильном высветился номер Мабруки. Это было все равно что удар ножом в сердце. Я проигнорировала вызов. Но она позвонила второй, третий раз. Я запаниковала. Словно она была рядом со мной в комнате. В конце концов я ответила:

— Алло?

— Здравствуй, принцесса!

— …

— Ну что, попутешествовала немного по Франции?

— Кто вам сказал, что я была во Франции?

— Ты забываешь, что мы — правительство. Наши службы все о тебе знают. Немедленно приезжай к своему хозяину!

— Я в Сирте.

— Вранье! Мы искали тебя в Сирте!

— Я сейчас именно здесь.

— Прекрасно. На следующей неделе мы там тоже будем с твоим хозяином. Поверь мне, он тебя найдет.

***

Несколько дней спустя она снова позвонила.

— Ты где?

— У мамы в парикмахерской.

— Я еду.

Меня затравили. Подавленная, я успела сказать маме лишь одно слово. Мабрука уже снова звонила:

— Я здесь. Быстро выходи!

Перед салоном стояла ее машина с открытой задней дверью. Я села. Шофер сразу же тронулся. Кошмар возобновился. Я знала, куда мы едем. Я боялась того, что меня ждет. Но что я могла сделать, если я не хотела, чтобы моя семья за это дорого заплатила?

С полной презрения улыбкой меня встретила Сальма. Фатхия схватила меня за руку:

— Пошли скорее в лабораторию. Нам нужны все анализы.

Я не сопротивлялась, не протестовала, пульс моей жизни больше не бился. Я превратилась в автомат. Меня оставили на два или три часа. Затем Сальма крикнула:

— Поднимайся к хозяину!

Полковник был в красном халате, с взъерошенными волосами, с сатанинским взглядом. Он прорычал:

— Иди сюда, потаскуха!

Остаток ночи я провела в комнате, где ранее ночевала вместе с Фаридой. У меня на всем теле появились синяки, открылось кровотечение, я ненавидела себя. Я была себе противна из-за того, что вернулась в Ливию. Упрекала себя за то, что потерпела неудачу во Франции. Не смогла выкрутиться, найти порядочных людей, закрепиться на работе. Как будто с первого дня на Елисейских Полях меня принимали за девочку легкого поведения, доступную женщину, потаскуху, как говорил Каддафи. Как будто это было написано у меня на лбу. Фарида начала ухмыляться и играть на моих нервах.

— Я знаю других девчонок, которые уехали за границу, чтобы стать проститутками, — говорила она. — Ничтожества! Ни стыда, ни преданности, ни ценностей, ни стержня. Самые ничтожные дочери, которые, опустив голову, возвращаются к своему папочке…

Я сорвалась. Я прыгнула на нее и в ярости стала бить и трясти ее. Я была в состоянии бешенства, чего со мной еще никогда не случалось. Я больше себя не контролировала, я взорвалась. Внезапно появилась Мабрука и попыталась нас разнять. Но я была словно львица, не желающая выпускать свою добычу. Я вцепилась в плачущую от страха Фариду, Мабрука повысила голос и попыталась меня оттащить. Я заорала:

— О, а ты заткнись!

Она окаменела. Еще никто с ней так не разговаривал. Все девушки ходили на цыпочках перед великой патронессой. Тотчас же прибежала Сальма и дала мне такую пощечину, от которой еще долго оставался след.

— Да кто ты такая, чтобы разговаривать с Мабрукой подобным тоном?

Мне показалось, что она оторвала мне голову.

Меня провели через лабиринт незнакомых коридоров к маленькой, темной и отвратительной комнатушке. Там отсутствовали окна и кондиционер, тогда как на улице было около 40 градусов. Задыхаясь от затхлого воздуха, я заметила тараканов. Я плакала навзрыд, рвала на себе волосы, пока не обессилела. А потом рухнула на соломенный тюфяк.

Через несколько часов Фатхия открыла дверь:

— Хозяин вызывает тебя.

Я поднялась и увидела Фариду: она прижималась к Вождю, положив голову ему на грудь, которую она гладила и целовала. Она пожаловалась:

— Сорая — злая и сумасшедшая. Если бы вы знали, мой господин, как она меня избила!

Устремив свой взгляд на меня, он сказал ей:

— Иди, потаскуха. Ты можешь дать ей пощечину.

Она бросилась ко мне и дала мне две.

— Убирайся! Я тебе сказал — только одну!

Он проводил ее бешеным взглядом и повернулся ко мне:

— А мне это нравится! Дикарка! Ох, как я это люблю! Эту ярость в тебе! Неистовство!

Он сорвал с меня одежду и бросил меня на кровать.

— Умоляю вас! Не делайте этого! Мне очень больно! Пожалуйста!

— Она отбивается, тигрица! Мне нравится этот новый темперамент. Это ты во Франции набралась такой ярости?

Поскольку я сильно кровоточила, он вытер кровь своим красным полотенцем:

— Это хорошо. О, как же это хорошо!

Я закричала:

— Перестаньте! Умоляю вас! Мне очень больно!

Он оттащил меня в душ и помочился на меня. Я завыла от боли. Он нажал на звонок, и пришла украинка. Клавдия. Рыжеволосая толстушка с ангельским лицом. Она увлекла меня за собой в лабораторию, дала мне болеутоляющее и успокаивающий лосьон. Ее жесты были уверенными, казалось, она к этому привыкла. Я хотела пойти в свою комнату, но мне пришлось вернуться назад, чтобы не столкнуться с большой делегацией африканцев, приехавшей встретиться с Вождем в его шатре.