Онлайн книга «Страна Арманьяк. Рутьер»
|
Песец какой-то… Поочередно холодный клинок коснулся моих плеч, и после этого на шею опустилась холодная тяжелая цепь… – Прими девизы «Justus et paciens» [7] и «O, quam misericors est Deus» [8] и неси торжество матери нашей католической веры в мир… – Фридрих поднял меня и трижды облобызал. – Прими присягу, риттер ордена Дракона! Герольд, торжественно изогнувшись, с поклоном сунул мне в руку свиток. Встал опять на колени и срывающимся голосом читал текст, составленный на латыни, понемногу успокаиваясь. Речи про обеты безбрачия и принятия монашеского сана, как в Мальтийском ордене, вроде не шло. Я обязался ежедневно слушать обедню, подвергать жизнь опасности за католическую веру, охранять церкви и духовенство от грабителей и защищать вдов и сирот. Избегать несправедливой среды и нечистого заработка, для спасения невинного идти на поединок, посещать турниры только ради воинских упражнений, почтительно служить императору в мирских делах, не отчуждать имперских ленов и жить безупречно перед Господом и людьми… Вполне, кстати, благородные занятия. Был еще пункт, по которому я обязался самым решительным образом истреблять турок, где только их ни увижу, и защищать от них христианские земли. Именно турок, а не сарацин и магометан вообще… Почему именно их, я так и не понял. Да и какая мне разница… Рыцарь ордена Дракона барон Жан ван Гуттен! Это звучит гордо и красиво. Ладно, Фридрихус, не гневаюсь я на тебя больше. Польстил… да и сама цепь с подвеской – золотая и довольно тяжелая; жаль, пока не могу подробнее разглядеть. Вот так… Даже не знаю, как охарактеризовать все случившееся со мной после переноса. Метаморфозы эти иначе как чудесными не назовешь. Но чудеса чудесами, а клинком все-таки поработать пришлось. Дочитал клятву и поцеловал распятие… Герольды накинули на меня черный плащ с капюшоном. Фридрих лично вручил грамоту в большом резном футляре. Как бы вроде все… Тихий ропот, пронесшийся по залу, засвидетельствовал окончание церемонии. – Барон, примите мои поздравления. – Ко мне с улыбкой подошел Карл и обнял, шепнув при этом на ухо: – Это еще не все. Скупец на этот раз расщедрился. Но мой ход – впереди… Фридрих же, обнимая, шепнул совсем другие слова: – Я знаю, барон, что вы достойны гораздо большего, чем вы сейчас имеете, и я могу вам это дать… Твою мать… Совращают, как норовливую малолетку, но я что-то совсем не чувствую себя смущенным. Давайте, государи, не скупитесь, вперед – моя служба стоит дорого. Очень дорого. Если бы вы знали, кого вы на самом деле вербуете… Нет, а вот этого как раз знать вам не надо… После поздравлений, к которым присоединилась вся знать обоих дворов, Фридрих кивнул своему герольду, и прямо в шатер ввели… Египетская сила! Вот этот подарок вызвал среди придворных уже действительно восхищенный гул. На мое принятие в орден Дракона они почему-то реагировали довольно вяло. В зал ввели вороного шайра в полном рыцарском доспехе! Громадного и удивительно грациозного, несмотря на свои габариты, жеребца. Доспех-бард готического стиля – от шанфрьена до кринета – был весь покрыт изысканной золотой чеканкой, а седло даже инкрустировано перламутром и золотом. Попона сплошь покрыта вышивкой, как раз и изображавшей свернувшегося кольцами дракона. У меня от восхищения даже сперло в груди. Это дорого! Очень дорого! Воистину императорский подарок… – Его зовут Моргенштерн, – с улыбкой сказал Фридрих, – и мы даруем его вам. Немного замешкавшись, я стал на одно колено и сказал, совершенно не погрешив душой: – Ваше императорское величество! Вы воистину наищедрейший христианский государь. – Мы умеем ценить достойных кавалеров, – опять намекнул император и усмехнулся, глядя на скривившуюся физиономию Карла. Возле жеребца мигом нарисовался Тук и, приняв поводья, заговорщически мне подмигнул. Пришлось пережить еще одну волну поздравлений, похлопываний по плечу и объятий. Несмотря на торжественность момента и отличное настроение, чувствовал я себя отвратительно. При каждом вздохе грудь пронизывала резкая боль, и прорывался болезненный кашель. От спертого воздуха стала кружиться голова, и я с облегчением вывалился из шатра, когда государи опять скрылись в переговорном кабинете. С удовольствием вздохнул чистого воздуха и подошел к жеребцу. – Моргенштерн… Красавчик… – Потрепал его по храпу и дал несколько сушеных фиников, которые всегда носил с собой для Родена в поясной сумке. Жеребец всхрапнул, покосился на меня и, осторожненько мазнув сухими нежными губами по ладони, принял подношение. – Хороший мальчик… – Погладил его по морде, засунув руку под шанфрьен. Похоже, контакт налажен. Люблю я коней, и они всегда мне отвечают тем же. Даже мой дед дивился, как самые злые жеребцы в колхозном табуне удивительно благосклонно ко мне относились. – Поздравляю, монсьор! – Ко мне подошел шотландец. – Тут вам еще кое-что передали люди Фридрихуса. – Бери Родена на повод, а я поеду на этом звере, – вставил ногу в стремя и сел в седло, чуть не потеряв сознание от боли в груди. – Черт… Ну говори же, что там передали… Вспомнил о медальоне и взял его в руку рассмотреть получше. На большом золотом кресте с пламенеющими концами – еще одна подвеска. Согнутый в кольцо дракон, душащий себя за шею своим же хвостом. Так называемый уроборос. На его спине – еще один георгиевский крест… Ага… это и значит – дракон, попранный крестом. Символизирует победу Христа над символами зла. Несколько грубовато отлито, но достоверно. Цепь же – простая, из овальных колец. – Грамота вам, монсьор, и кошель с тремя десятками флоринов. – Тук показал мне футляр, подкинул в руке кошель, и заявил с апломбом, как знаток геральдики: – Кстати, теперь вы вправе внести в свой герб изображение дракона. – А что? – Я вообразил, как это будет выглядеть. – И внесу. Ты читай давай… А кошель забери себе – заслужил, но в лагере раздашь всем братьям по гульдену из моих личных денег. Тем, кто участвовал в драке на мосту. Скажешь им, что Фридрих жалует их за то, что они славно рубили его солдат. – Благодарю, монсьор… – Тук поклонился мне в седле. – Но осмелюсь вам возразить… – Что еще? – Я не могу взять этих денег… Наверное, даже явление летающей тарелки не могло бы меня так поразить, как Тук, отказывающийся от денег. – Почему? – Даны они на всех, и моя доля там – всего один золотой. Так будет честно. М-да… Благородно, но глупо… |