Онлайн книга «Девчонки и прогулки допоздна»
|
– Ну да. Он очень переживал из-за вчерашнего вечера. Папа Рассела устроил ему головомойку из-за того, что в четверг он явился среди ночи. Похоже, сынок не соблаговолил сообщить отцу, что задерживается после школы, и когда завалился в полночь, его отец так рассвирепел, что приказал ему весь следующий день сидеть дома, хотя Рассел просил и умолял, стонал и тяжело вздыхал. Потому-то он и не смог прийти на условленное место – что к лучшему: ведь твои рассерженные родители тоже посадили тебя под замок. Так? – Да-да, все так. А что еще сказал Рассел? – Да он был не особенно разговорчив. Похоже, моя реакция его смутила – я был зол как черт. Этот юноша не имел никакого права тебя похищать и утаскивать в парк! – Но ведь ты не стал его ругать? Правда, папочка? Я просто поверить не могу. Он меня не продинамил? Он просто не мог прийти? Он искал меня по всей округе – всего лишь ради того, чтобы объясниться? – Всего лишь объясниться? – переспрашивает отец. – Он у меня объяснялся до посинения. До тех пор, пока не стал цвета ультрамарина. – Ну папа, ты ведь на него не сердишься? – Еще как сержусь. Отныне этот молодой человек не посмеет даже взглянуть в твою сторону без моего дозволения. А я такого дозволения не дам. Я пристально смотрю на папу, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез. По-моему, он меня просто дразнит, но кто его знает. Была бы здесь сейчас Анна, она бы все уладила. Ну почему Рассел пришел, когда меня не было дома! Только представить себе – ходить из дома в дом и спрашивать обо мне. Похоже, у него серьезные намерения. – Папа, и все-таки, что он сказал? – Я ведь тебе объяснил. Я ему практически не давал открыть рот. – А чем все закончилось? Отец пожал плечами: – Думаю, он осознал свои ошибки. – Папа, ну не вредничай. Я хочу знать, говорил ли Рассел что-нибудь о том… о том, что нам нужно увидеться. – Разумеется, нет, – покачал головой отец. – Я ведь категорически запретил вам встречаться. – Быть такого не может. Признайся по-честному. Ты на самом деле ему сказал, что нам нельзя вместе гулять? – Я почти уверена, что папа меня дурачит, но голос у меня все равно дрожит. – На самом деле, по-честному… вполне может быть. – Он говорил, что хочет со мною встретиться, или не говорил? – Ты же у нас свободолюбивая особа с передовыми взглядами. Может, тебе стоит за ним побегать. Если, конечно, я тебя выпущу из дома, в чем очень сомневаюсь. – Как я за ним буду бегать? Он оставил свой адрес? – Нет. – Точно не оставил? Отец отрицательно качает головой, по лицу его все еще блуждает усмешка. – Как я его разыщу? Буду, как он, шляться по домам в районе парка Пембридж? – Почему бы и нет? Вообще-то он мог оставить свои координаты в этом письме. Отец извлекает из кармана письмо и машет им в воздухе. Я выхватываю его из папиных рук и немедленно вскрываю. Пробегаю глазами по строчкам и утыкаюсь в конец страницы. Там маленький рисунок и четыре слова: «НАДЕЮСЬ, до скорого. Рассел». Сердце у меня глухо бьется. – Ну? – говорит отец. Ага! Теперь его очередь сгорать от любопытства. – Рассел в полном порядке. – Я расплываюсь в улыбке. – И ты тоже. Правильно я угадал? – Совершенно точно. Пританцовывая, я направляюсь на кухню и готовлю себе чашечку кофе. Пока чайник закипает, читаю письмо Рассела. Затем еще раз перечитываю его, прихлебывая кофе. А потом перечитываю еще несколько раз. Дорогая Элли! Я очень, очень и очень перед тобой виноват. Меня дико мучает совесть из-за того, что я не сумел прийти в пятницу вечером. Я попал в довольно унизительное положение. Мы с отцом крепко повздорили, и он у меня полностью слетел с катушек и не выпустил меня из дома. Что это за отношения – не понимаю. Одно сплошное лицемерие. Ко мне он цепляется, а сам целуется по всем углам со своей подружкой. Но так или иначе, он не будет вечность держать меня взаперти. Давай встретимся в понедельник после школы в Макдоналдсе. Сразу после уроков – примерно без двадцати четыре. Жду тебя и надеюсь, что ты придешь. Ты меня сразу узнаешь – я буду стоять с глупым выражением лица и бесконечно извиняться. НАДЕЮСЬ, до скорого! Рассел. Внизу он нарисовал себя – растрепанные волосы, серьезное выражение лица, в одной руке карандаш, в другой – альбом для эскизов. На альбоме выведены маленькие буквы, такие крохотные, что приходится поднести листок к самому лицу и прищурить глаза. Р.Л.Э. Руль. Роль. Нет, Рассел. «Р.» означает Рассел. «Э.» означает Элли? Л? Л? Л? Л? Рассел любит Элли. Я почувствовала себя так, словно меня посадили на американские горки и я то возношусь вверх, то стремительно падаю вниз. – Не сделаешь ли старенькому папаше чашку кофе? – спрашивает папа, входя на кухню. – Сейчас сделаю, – я быстро прячу письмо в карман. – Приятные новости? – М-м-м-м… – Он хочет с тобой встретиться? – Типа того. – И что ты собираешься делать? Папа запрещает тебе ходить на свидания. – Что? – я таращу глаза. – Ты это серьезно? Папа старается нахмурить брови, но в глазах его блестят веселые искорки: – Типа того. Слушай, Элли. В четверг вечером я серьезно перепугался. Ты впервые задержалась до темноты. – Бьюсь о заклад, что в моем возрасте ты гулял с девочками. – Именно поэтому я и испугался. Я слишком хорошо помню, каким я был в возрасте Рассела. Просто кошмар. Девочек я вообще за людей не считал. В этой ужасной школе для мальчиков мы вели очень замкнутую жизнь и мало знали о противоположном поле. Девочки для нас были удивительными экзотическими созданиями, в их присутствии мы теряли дар речи. А еще у нас было подобие дурацкого состязаний – кто дальше зайдет… – Папа! – Знаю, знаю. А потом мы хвастались своими любовными победами – естественно, все преувеличивали, городили всякую чепуху. – Слушай, папа, это было давным-давно, когда мальчишки походили на неандертальцев. Рассел совсем не такой, – я стараюсь говорить убедительно, но, вспомнив наши поцелуи, начинаю краснеть. – Знаю, знаю, – продолжает отец. – Я сразу же понял, что он приличный мальчик и хочет дружить с моей дочерью. Он мне рассказал про ваш долгий разговор об искусстве и даже показал набросок твоего портрета. Кстати, весьма приличный. Его стилю не хватает отточенности, но для своего возраста у него замечательное чувство линии. Я ощущал себя полным идиотом, ведь я вбил себе в голову, что он сексуальный маньяк и мечтает затащить тебя в темный уголок, а на самом деле ваши отношения были вполне платоническими и вы вели беседу о живописи. |