Онлайн книга «Спасительная любовь»
Здание выглядело совершенно заброшенным. Казалось, еще немного, и болота и заросли окончательно поглотят его. Здесь люди могли кричать сколько угодно, никто бы их не услышал. О нем могли знать только болотные крысы. Впрочем, Боб – одна из тех тварей, которых рождало болото. Когда они, разбившись на пары, пошли вперед, сердце Джоржины впервые с начала расследования наполнилось надеждой. Грудь распирало от эмоций, голова едва ли не кружилась от предвкушения. Они крались сквозь заросли в сторону здания, огибая его справа. Хорошо, если бы удалось найти окно и заглянуть в него, прежде чем вламываться. Только бы они были здесь! Насекомые кусались, ветки хватали за руки и за ноги, но они упорно шли вперед, стараясь быть незаметными. Когда они приблизились к зданию и увидели дверь с окном, ее сердце застучало еще быстрее. Она обменялась взглядом с Алексом и заметила в его глазах вспышку той же надежды, что наполняла ее душу. Не обнаружив никого вокруг, они двинулись вперед, используя как прикрытие деревья и кусты. Джоржина первой подошла к двери и, подняв голову, заглянула внутрь. Никого. Пусто. Спасать некого. Здание выглядело так, словно в нем никто не появлялся уже много лет. Она обернулась к Алексу, тот пробормотал проклятие. С самого первого дня они ни на шаг не приблизились к поимке Боба. Устало выпрямившись, Джоржина двинулась назад. Провал. На нее навалилась знакомая тяжесть, напоминание о собственной несостоятельности. В очередной раз она оказалась не у дел. Ни на что не годной. И никогда не станет другой. Провал. Это было первое ощущение, которое она испытала, когда повзрослела настолько, чтобы понять, что не нужна своей семье. И вот теперь снова чувствовала на губах его ненавистный привкус. Когда Александр с Джоржиной вышли из офиса, было уже больше семи. Разочарование команды после возвращения буквально висело в воздухе. Он был так уверен, твердо настроен на то, что они нашли место, где похищенные, сидя в своих клетках, ждали освобождения. Он слышал лишь тиканье часов в собственной голове, означавшее, что время, отпущенное пленникам, стремительно уходит. Посмотрев на старую тюрьму, Александр представил, сколько еще таких мест может обнаружиться на болотах, и его охватило уныние, от которого он никак не мог избавиться. Подъехав к дому, они вышли из машины. – Пообедаем? – Вопросительно взглянув на него, Джоржина уловила его подавленность. – Честно говоря, я не голоден. Хочется надраться. – Пожалуй, я к тебе присоединюсь. Александр открыл шкаф, где хранил небольшую коллекцию алкоголя. – У меня есть виски, скотч. Может, даже бутылка вина найдется. – К черту вино. Я буду скотч со льдом. Он посмотрел на нее и поднял бровь. Она не особенно любила выпивать, разве что бокал вина, да и то изредка. Ты не знаешь, как она жила эти два года. Налив скотч, Алекс вернулся за стол. Под глазами Джоржины залегли темные тени. Казалось, она вся как-то уменьшилась. В лице и самой позе печать неудачи. Глотнув скотча, она скорчила гримасу. – Никогда не могла понять, как люди это пьют. Просто гадость какая-то. – Хочешь что-нибудь другое? – Нет, сегодня мне нужно что-то убойное. – Она устало вздохнула. – Я была так уверена, что мы на правильном пути, Алекс. Вот-вот раскроем это дело, и все будет хорошо. Мы всех спасем и отправим этого гада за решетку. – Знаю. Я тоже. Когда я увидел, что там пусто, меня словно ударили под дых. – Александр двумя глотками прикончил скотч, вышел из-за стола и вернулся с бутылкой. Налил себе янтарной жидкости. Джоржина, допив виски, жестом попросила налить и ей тоже. Сделав это, Александр откинулся на спинку стула. Усталость тяжким грузом легла на плечи и сердце. – Ты должен кое-что пообещать мне, Алекс. – Что именно? – Обещай: если все пойдет плохо, ты не впадешь в депрессию, как после дела Гилмер. Он повертел стакан в руке, не отрывая от него глаз. – Есть одна вещь, которая подталкивает меня к этому, и это то, что ты меня бросаешь. Александр смотрел на нее, чувствуя, как его сердце переполнено любовью, и, очевидно, навсегда. – Я считал, что после дела Гилмер мне было очень плохо, но, когда ты ушла, стало гораздо хуже. Джоржина отвела глаза и тяжело вздохнула. – Мне казалось, это лучшее, что я могла для тебя сделать. Она сделала еще глоток, Алекс не мог не заметить, как у нее по щекам пошли красные пятна, говорившие о том, что алкоголь подействовал. Когда они были женаты, он всегда определял, что она выпила, по этим пятнам. Видимо, алкоголь по-прежнему сильно действовал на нее. Может быть, сейчас самое время поговорить о том, о чем они никогда не говорили, и Джоржина, наконец, расскажет, почему ушла от него. – Знаешь, за что я больше всего ненавижу Боба? Он заставил тебя рассказать о прошлом, плакать, чего никогда не удавалось мне. – Я уже говорила тебе: есть вещи, которые мне не хотелось тащить в нашу семейную жизнь. – Джоржина сделала еще глоток скотча, не обращая внимания на то, что язык уже начинал заплетаться. – Не хотелось, чтобы ты знал о моем отвратительном прошлом. Я рассказала о нем Бобу, только чтобы помочь расследованию. – Сегодня утром я провел небольшое исследование на тему синдрома «маленького козла отпущения», – признался Алекс. Она сделала очередной глоток и оттолкнула стакан. – Ну, теперь ты знаешь, каким было мое детство. Дерьмовым. – Джоржина провела рукой по волосам и улыбнулась ему печальной, горькой улыбкой. – В четырнадцать лет у меня были длинные волосы. В последней попытке понравиться отцу я их отрезала. – Она засмеялась, но смех отдавал болью, которой она никогда раньше не делилась с ним. Он сделал бы что угодно, чтобы залечить эту боль, если бы она ему позволила. – Конечно, это не сработало. Я не должна была появляться на свет, и мое семейство делало все, чтобы я никогда об этом не забывала. Александру хотелось обнять ее, прижать к себе, сказать, что она прекрасная женщина и потрясающий человек. Но Джоржина сидела напрягшись и вздернув подбородок; глядя в ее настороженное лицо, он не сдвинулся с места. – Неужели не понимаешь, это не ты, а твои родители ненормальные? – Спасибо, доктор Харкинс, – не без сарказма ответила она. – Умом понимаю. Когда меня взяли под опеку, мне постоянно твердили об этом. Мои раны глубоки, но они старые. – Не думаю, что твои раны зажили так хорошо, как ты утверждаешь. – Александр отставил стакан в сторону. Не хотелось разговаривать об этом в нетрезвом состоянии. Надо быть во всеоружии, спрашивая ее о том, что грызло его в течение двух лет. – Почему ты ушла от меня, Джоржина? Чем я тебя не устраивал? Что я сделал не так? Что заставило тебя сомневаться в моей любви и не позволило по-настоящему меня полюбить? Чего ты боялась? |