Онлайн книга «Шекспир мне друг, но истина дороже»
|
Всерьез огорченная – она и сама не могла бы ответить, что именно ее внезапно так огорчило, – она ушла на кухню и налила в чайник воды. Этот парень не сегодня-завтра уедет в свою московскую жизнь, где получают красные дипломы и работают на «Радио России», где, должно быть, все прекрасные спортсмены и у всех складываются замечательные карьеры, а она, Василиса, останется в Нижнем. Она останется и будет работать на трех работах, и станет ждать квоту на бабушкину операцию, потом будет ухаживать за ней изо всех сил, и, может быть, когда-нибудь они купят путевки на теплоход – бабушка все мечтает – и поплывут от Нижнего до самой Астрахани и обратно, будут просто сидеть на палубе и смотреть на берега, это и будет наградой. …Вы все свободные, независимые, и вольный ветер гладит ваши гордые гривы!.. А у меня обязательства, больная бабушка и театр, где только и есть настоящая жизнь! И нечего так снисходительно рассматривать мои трояки по физкультуре!.. Василиса достала «парадные» чашки с блюдцами и коробку зефира – угощать Федора Величковского. – Зефир я люблю, – сообщил Федя совсем близко. Он стоял в дверях кухни и наблюдал за ней. – И вообще я люблю чай пить. В какой-то сто пятидесятой биографии Маяковского я прочитал, что его страшно раздражал образ жизни Лилечки, ну, Лили Брик, потому что она очень любила самовар и играть в преферанс. А он считал это мещанством. – Ты играешь в преферанс? – Чай люблю пить, – повторил Федя, вытащил из-под стола табуретку и уселся на нее. В крохотной кухоньке от него было очень тесно. – Пироги люблю, особенно с малиной. С яблоками тоже хорошо. Вот зефир люблю, а конфеты не люблю, только «Мишку», когда свежие… Он разглагольствовал, и не было в нем никакой неловкости, нисколько он не чувствовал себя неуместным – посреди тесной кухоньки на расшатанном табурете!.. Василиса уже жалела, что пригласила его к себе. Выдумала зачем-то с бабушкой его знакомить!.. Что ему до ее бабушки?.. Впрочем, дело тут не в нем, конечно, а как раз в бабушке. Василисе очень хотелось, чтоб Федор Величковский ей понравился – не так, как Роман Земсков, а по-настоящему понравился! И если так и будет, Василиса моментально это увидит, поймет, и это казалось ей очень важным. Вдруг затрезвонил звонок и приглушенно закричали: – Василиса, ты дома? Открывай, открывай скорей!.. У нее сделалось перепуганное лицо, она бросила пачку с чаем – чай рассыпался, – и выскочила в коридор, задев Федю. Он рванул следом. – Кто там? Что случилось?! – Она распахнула дверь. За дверью стояли какие-то люди, они громко и встревоженно говорили. – Бабушка! – вскрикнула Василиса. – Ты что это?! – Ничего, ничего, сейчас отпустит. – Ей лечь надо и в «Скорую» звонить! Вась, ты зачем ее одну отпускаешь?! Любовь Сергеевна, потихонечку, потихонечку давайте! – Бабушка, ты что?! – Звони в «Скорую», кому говорят!.. Мужчина и женщина в мокрых куртках под руку ввели в квартиру какую-то женщину. Она шла тяжело и медленно, механически переставляя ноги. Федор увидел, какие у нее синие губы – по-настоящему синие! Он знал, что это означает, и ему вдруг стало страшно. – Сердечный приступ, – говорила в телефонную трубку Василиса. – Карпова Любовь Сергеевна, шестьдесят восемь лет, да вы нас хорошо знаете… Голос у нее был тоже какой-то механический. Женщина между тем укладывала на диван ту, вторую, с синими губами. – Вася, давай воды и лекарства! У нее лекарства есть на экстренный случай? – Мы соседи, – растерянно объяснял, обращаясь к Феде, толстый румяный мужик и мял в руках шапку, – едем себе, и вот где с бульвара к нам поворачивать, тетя Люба в снегу сидит! Хорошо, Лида заметила, я бы мимо проехал! – Вася, «Скорую» вызвала? – Да, да. Бабушка, выпей. – Васенька, не пугайся, обойдется, обойдется, говорю тебе. – Зачем ты ее одну отпускаешь-то?! Разве можно?! Вот молодые, никакого понимания нету! Пальто надо снять, и боты! – Бабушка, не двигайся, потом снимем! По квартире гулял сквозняк, с площадки сильно тянуло сигаретным дымом, а из кухни запахом нашатыря и валокордина. Федя бестолково метался за Василисой между кухней и диваном, не зная, чем помочь. «Скорая» приехала очень быстро, усатый фельдшер с железным чемоданчиком привычно поздоровался с Василисой, привычно разложил чемоданчик на краю полированного стола и покидал ампулы в привычно подставленное блюдце. Соседи мялись в коридоре, но не уходили. – Что за толпа? – сердито спросил усатый фельдшер, усаживаясь на край дивана, и зыркнул из-под очков. – Тут ничего интересного нет, давайте отсюда и двери закройте! Соседи попятились, Василиса побежала за ними, прикрыла дверь. – Ну что такое, Любовь Сергеевна! Нашли время помирать. Рано еще, погодите. – Да я и не спешу. – Чего там? Слышно про операцию-то что-нибудь? – Ждем, Леша. А там как бог даст. – Даст, даст, – скороговоркой сказал усатый и вдел в уши стетоскоп. – Сейчас поспокойней полежите!.. Вернулась Василиса и стала у стены. То и дело она заправляла за уши волосы. Федя подошел и встал рядом. – Ну вот, сейчас отпустит. По-хорошему, в стационар надо, Любовь Сергеевна. – Да я только оттуда, Леша!.. – Все равно надо. Фельдшер сидел довольно долго, измерял давление, слушал сердце, из аппаратика вылезала розовая лента с неровной черной дорожкой – кардиограмма. Василиса предложила чаю, он отказался. Вид у него был недовольный. – Ну, до следующего раза, – напоследок сказал он, складывая железный чемоданчик. – А про больницу вы подумайте. Чего нас вызывать то и дело, лежали бы в стационаре!.. В опрятной комнате царил разгром – одежда на полу, вывернутое из ящика белое одеяло на стуле, на столе все сдвинуто и нарушено, в общем, понятно, что беда. – Бабушка, ну что?.. – Да лучше мне, лучше! Уже совсем хорошо. – Вот куда ты пошла, зачем?! Мы же договаривались! – Васенька, я же не могу сиднем целыми днями сидеть! От сидения этого еще хуже заболеваешь! Вот в Ялте в санатории больным обязательно назначается променад. – Бабушка, ты же не в санатории! И не в Ялте! – Ты меня лучше с молодым человеком познакомь. Василиса вдруг вспомнила про Федю Величковского, которого она так хотела показать бабушке!.. – Это Федя, он с «Радио России». Любовь Сергеевна улыбнулась гостю и сделала движение, чтобы лечь повыше. – Что ты прыгаешь? Не прыгай! |