Онлайн книга «Геном»
|
Потом негритянка подняла голову. – Капитан, разрешите идти? – Разрешаю. – Алекс слегка удивился подобной официальной просьбе, но решил поддержать ее тон. Они остались втроем. – Мы с Уотсон разместимся в свободной пассажирской каюте, – сказал Холмс. – Если вы не против, капитан. – Могу уступить свою. – Алекс пожал плечами. – Не стоит. – Холмс аккуратно вычистил трубку, неодобрительно покачал головой, увидев выползшего из угла жучка-уборщика. Что для следователя чистота по сравнению с уничтоженными уликами? – Неужели вы оба знаете, кто убийца? – внезапно спросила Уотсон. – Я знаю, – сказал Холмс. – Я тоже, – сообщил Алекс. – У Мото Конана, в «Деле троих, потерявших четвертого», Холмс и убийца обменивались точно такими же репликами! – возбужденно сказала Уотсон. Холмс покачал головой. – Нет, милая Уотсон. Простите, но я пока не готов предъявлять обвинение. Доктор улыбнулась, признавая очередную неудачу. Сказала: – Что меня поражает, так это выдержка убийцы. Ведь известно, что следователь-спец раскрывает дело в девяносто девяти целых и трех десятых процентах случаев! Как он может оставаться спокойным в такой ситуации? – Если бы мы имели дело с классическим убийцей, с обычным аморальным натуралом, ваше удивление было бы уместно, – признал Холмс. – Но это спланированная акция. И тот, кто прячется под чужим лицом, – он выразительно посмотрел на Алекса, – начисто лишен страха. Убийца-спец не теряет хладнокровия, так же как пилот-спец управляет кораблем до последнего… уже видя, что гибель неизбежна. – Вот я тоже так подумал. – Алекс позволил себе улыбнуться Холмсу. – До завтра, Холмс. И пусть нас ждет удача. Он встал, кивнул Уотсон и быстрым шагом двинулся по коридору. Спать не хотелось. Алекс лежал, укрывшись до пояса, проглядывая при свете ночника томик «Всемирной литературной классики». Включенная в поисковом режиме книга показывала произведения со словом «любовь». Произведений было много. Можно даже сказать – все. Алекс перешел в директорию «стихотворения». Выбрал поэта – Дмитрий Быков, ввел все то же ключевое слово: Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрач И ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов. О деталь, какой позавидовал бы и врач, Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов! Думал выбросить. И велик ли груз – скорлупа! На троллейбусной остановке имелась урна, Но потом позабыл, потому что любовь слепа И беспамятна, выражаясь литературно. Через долгое время, в кармане пятак ища, Неизвестно куда и черт-те зачем заехав, В старой куртке, уже истончившейся до плаща, Ты наткнешься рукою на горстку бывших орехов. Так и будешь стоять, неестественно прям и нем, Отворачиваясь от встречных, глотая слезы… Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем, В том числе и над ролью детали в структуре прозы? Он отложил книгу. Помаргивала в углу страницы веселая мордашка «справочного человечка», готового объяснить значение устаревших слов, выдать справку о жизни поэта, предоставить критический разбор текста. Алекс размышлял, барабаня пальцами по твердому пластику страниц. Что хорошего в чувстве, всегда причиняющем боль? Должно ли ему быть место в человеческой жизни? Он ведь так и не почувствовал этой «любви». А завтра к вечеру действие блокатора кончится и он станет прежним пилотом-спец. Конечно, можно глотать препарат и дальше. Ждать… только стоит ли оно того? Любви – еще нет. А вот тоска – уже да. … – Мне влетело от матери, – говорит Настя. Она закуривает сигарету, усаживается поудобнее в глубоком кресле. По обнаженному телу прыгает солнечный зайчик – ветер раскачивает открытое окно. – Из-за меня? – уточняет на всякий случай Алекс. Его пальцы пляшут в сенсорном поле компьютера, набирая длинные ряды цифр. Машина совсем старенькая, нейроинтерфейса у нее нет… – Я сейчас закончу, Натка. Минуту, ладно? – Да, из-за тебя… – Девочка вытягивает загорелую ногу, подставляет под солнечный свет. Другой ногой почесывает комариный укус на лодыжке. – Мама говорит, что я неправильно к тебе отношусь. Что в отношениях с будущим пилотом выходить за рамки секса – глупо. – Ну и зря, – отвечает Алекс. – Я же говорю, что все равно тебя буду любить. – Говоришь, – соглашается Настя. С улицы доносится крик: – Алекс! Настя! Алекс! – Это Фам, – говорит Настя. – Выследил. Знаешь, мне кажется, что он меня к тебе ревнует. – Думаешь? – Алекс начинает вводить последний блок данных. – Алекс! Настя! – надрывается на улице Фам. – Я же знаю, что вы дома! Пойдемте на речку! – Вот пристал, – бормочет Алекс. – Пойдем или как? – Как хочешь. Алекс косится на тонкую загорелую ногу, потом решительно распрямляет пальцы, останавливая компьютер. Высовывается по пояс в окно и кричит: – Идите, мы вас догоним! …Алекс улыбнулся воспоминаниям. Нет, все-таки это была не любовь. Наверное. Иначе бы он сейчас не улыбался, а «глотал слезы», как считает поэт. Ведь поэтам надо верить? У двери пискнул сигнал, и Алекс захлопнул книгу. Приказал: – Впустить. Это оказалась Уотсон. – Простите, капитан… – Входите. – Алекс присел на кровати. – Все в порядке, я еще не сплю. Женщина кивнула, села в кресло. Алекс улыбался, но молчал, предоставляя ей самой начать разговор. – Холмс уснул, – как-то невпопад сказала Дженни. – И я подумала… – Вы любовники? – Нет… – Уотсон покачала головой. – Вы же знаете, он не слишком эмоционален… Секс со следователем-спец – это чисто механический процесс. А кому это нужно… – Она осеклась. – Простите, Алекс. – Да ничего. Здравое мнение. Вас что-то тревожит, Уотсон? |