Онлайн книга «Удивительные путешествия по реке времени. Книга вторая. Неожиданные встречи»
|
Пушкин подошёл к Рафаэлю и, ухватив его за локоток, проводил на почётное место во главе стола. – Ваше место, милейший мой друг, здесь! Садитесь так, чтобы мы вас видели. Сейчас интервьюировать [291] начнём. – Чё начнём?! – испугался Кешка. – Я не буду интурировать, это, наверняка, больно? А мне этот парень нравится! – И нам нравиться! – весело зашумели гости. – Мы его немножечко пораспрашиваем и угомонимся. Рафаэль слегка пригубил поставленный перед ним чай и, поправив рукой спадавшие на лоб волосы, решительно сказал: – Я готов! Слушаю ваши вопросы. Думается мне, сначала их должны задавать дамы. Нет не так, младшая из дам. Прошу вас принцесса… Раскрасневшаяся от счастья Васюшка, тут же выпалила приготовленный ею вопрос: – Почему Мадонны, почему всю жизнь мадонны? – Это лёгкий вопрос, принцесса, – улыбнулся Рафаэль. – Я восхищался миром, в котором жил! Однажды, путешествуя, я увидел в поле крестьянку, она кормила грудью младенца. Из всего прекрасного это было самым восхитительным. Поэтому всю жизнь я писал только матерей, пестующих своих детей. Разве с этим может, что-либо сравниться?! Моя матушка Маржия умерла очень рано, мне было чуть больше восьми лет. Она ушла на небо к Матери Бога. Рисуя мадонн, я помог им спуститься на землю, к людям. Я ответил на твой вопрос, принцесса? Васюшка кивнула. Рафаэль повернулся к сгорающему от нетерпения Альке. – Я был такой же непоседа, как вы, юноша. Мой отец Джованни рано заметил во мне тягу к рисованию и отдал меня в ученики замечательному мастеру маэстро [292] Перуджино. [293] Я благодарен ему за это. Слушаю ваш вопрос. – Вы любите море? – Я родился в небольшом городке Урбино, он похож на маленькую розовую жемчужину в морской раковине. Так он хорош! Адриатическое море вынесло её на склон горы и прикрепило на горные отроги, [294] резкими уступами, [295] спускающимися в долину. Я видел море, и боялся его. Море страшно, когда гневается, а я был сиротой. Меня некому было защитить! – Море не всегда безжалостно, чаще всего оно бывает прекрасным и тихим, а однажды море спасло вашу «Сикстинскую Мадонну», – едва слышно сказала мама. – Как! – подпрыгнул на стуле Александр Сергеевич, – Кто посмел подвергать её опасности? Это неслыханно и противно… – «Сикстинскую Мадонну» погрузили на корабль для перевозки в Палермо, [296] – продолжала мама. – Внезапная буря разбила корабль о скалы, погибли все. Только ящик с картиной, море целым и невредимым, выбросило на берег!.. – Я, надеюсь, она на сей момент находится в безопасности? – встревожено спросил Рафаэль. – Сейчас да! – вступила в разговор бабушка Василисы. – Но в 1938 году на мир обрушилась чума [297] войны – фашизм. [298] Они хотели завоевать всю землю без остатка. Их остановили русские витязи. [299] В последний день войны фашисты свалили великие произведения искусства, в том числе «Сикстинскую Мадонну» в заброшенную штольню. [300] Штольню заминировали, хотели взорвать. Русские солдаты, к чести всего человечества, спасли её. Потом она долгое время хранилась в музее изобразительных искусств вашего Александр Сергеевич имени. – Моего?! – удивился Пушкин и растрогался, выронив слезу. – Значит, помнят! Значит, любят! Благодарен искренне. – А меня помнят только как автора «Сикстинской Мадонны»? – осторожно спросил Рафаэль. – Знаете, что написано на вашем надгробие [301] в римском Пантеоне? [302] – воскликнул Рибаджо. – «Здесь покоится тот Рафаэль, при жизни которого великая природа боялась быть побеждённой, а после его смерти она боялась умереть». – Вот, голубчик! – воскликнул Пушкин и поднял вверх указательный палец. – Вот! И больше ничего не надо говорить и так всё понятно. Интересно, что же написано на моём надгробье? [303] Все затихли, не зная, что ответить и только Алька не растерялся. – Я памятник себе воздвиг нерукотворный, – начал читать мальчик, – К нему не зарастёт народная тропа, Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа. Нет, весь я не умру – душа в заветной лире Мой прах переживёт и тленья убежит — И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит… [304] Пушкин изо всей силы хлопнул себя ладонями по коленям, затем вскочил и побежал по комнате размашистым шагом. – Ай, да Пушкин! Ай, да молодец! Какое замечательное поколение на моих стихах выросло! Неожиданно резко остановился перед бабушками и мамой, низко поклонился в пояс. – Премного благодарен, сударыни! Премного благодарен! Хорошо воспитали отроков! – Нам пора, Сашенька, – бабушка Лючия поднялась с кресла. За ней встали все остальные. – Нам пора, дружок, солнце садится, кабы не опоздали в реку времени войти. За всё благодарствуем! Прощайте! – Не поминайте лихом! – перемещаясь в веках, услышали путешественники, голоса художника и поэта. Послесловие
Что же можно сказать в заключение? Вы же сами всё прочли! Много мальчиков на свете за эти пятьсот лет родители называли именами Донателло, Леонардо, Микеланджело, Рафаэль. Разные мужи вырастали из этих мальчишек, но всегда первое, что возникало в памяти людей при звуке великих имён, было чувство восхищения и поклонения. Плохо когда человек, взрослея, оказывался недостойным носить это имя. |