Книга Спортивный журналист, страница 29 – Ричард Форд

– Как по-вашему, Уолтер, вам захочется сделать это еще раз?

– Сомневаюсь. Во всяком случае, надеюсь, что не захочется, – ответил Уолтер. – Он был приятным человеком, это могу сказать точно. Не одним из одетых в кожу громил или еще кем. Да и я не такой. У него жена и дети на севере Джерси. Округ Пассейик. Скорее всего, я никогда его больше не увижу. Надеюсь, и делать такое тоже никогда не стану. Хотя, похоже, мог бы. И думаю, сделай я это еще раз, никто и бровью не поведет. Понимаете?

Уолтер допил свой скотч, бросил на меня быстрый косой взгляд. А я погадал, не слишком ли громко мы говорим, не услышат ли нас рыбаки? Если бы мы захотели вовлечь их в нашу беседу, у них, пожалуй, нашлось бы что сказать по поводу переживаний Уолтера.

– Почему вы решили рассказать мне об этом, Уолтер?

– Думаю, потому, Фрэнк, что знал – вас оно не заденет. Мне казалось, я знаю, что вы за человек. А если заденет, мне полегчает, поскольку тогда окажется, что я лучше вас. Понимаете, Фрэнк, вы мне по-настоящему нравитесь. Вступив в нашу группу, я взял в библиотеке книгу, которую вы написали, хотя, признаюсь, так ее и не прочитал. Но я чувствую – вы не из тех, кто цепляется за устоявшиеся мнения.

– Мнений у меня хоть отбавляй, – сказал я. – Правда, я стараюсь держать их при себе.

– Знаю. Но не мнений по такому поводу, я прав?

– Он мне безразличен. Если у меня и есть мнение на сей счет, я узнаю об этом лишь спустя какое-то время.

– Буду рад, если вы мне его сообщите, честно. Не думаю, что это принесет мне какую-то пользу. В сущности, я не считаю наш разговор исповедью, Фрэнк, потому что на самом-то деле не стремлюсь узнать вашу реакцию. И сознаю, что исповедей вы не любите.

– Нет, не люблю, – признал я. – По-моему, многим вещам только на пользу идет, если их оставляют в покое, как единичные факты.

– Согласен, – уверенно произнес Уолтер.

– И однако же мне вы все рассказали, Уолтер.

– Я нуждался в контексте, Фрэнк. Думаю, для этого и существуют друзья.

И Уолтер, словно подводя итог разговору, поболтал в своем стаканчике лед.

– Не знаю, – ответил я.

– Мне кажется, женщины относятся к подобным делам с куда как большей легкостью, – сказал Уолтер.

– Никогда об этом не думал.

– По-моему, Фрэнк, женщины сплошь и рядом спят одна с другой и не поднимают из-за этого никакого шума. Та же Иоланда спала, уверен. В конечном счете они лучше нас понимают, что такое дружба.

– По-вашему, вы и тот малый, не знаю, как его зовут, – друзья?

– Наверное, нет, Фрэнк. Нет. В отличие от нас с вами. Могу сказать, что сейчас, вот в эту минуту, у меня нет на свете лучшего друга.

– Что же, Уолтер, это хорошо. Вам стало легче?

Он постучал себя средним пальцем между глаз, по переносице, глубоко вздохнул.

– Нет-нет. Нет, не стало. По правде говоря, думаю, что никогда и не станет. И не думаю, что рассказал вам все в надежде на какое-то облегчение. Я уже говорил, ваша реакция мне не нужна. Мне просто не хотелось хранить это в тайне. Не люблю тайн.

– Ладно, и что вы чувствуете теперь?

– Относительно чего? – Уолтер смерил меня каким-то странным взглядом.

– Относительно того, что переспали с мужчиной. О чем же еще мы говорим?

Я глянул вдоль длинной стойки бара. Один из рыбаков сидел несколько в стороне от товарищей, наблюдавших за игрой «Янкиз», которую показывали по телевизору, подвешенному над кассовым аппаратом, и вглядывался в нас. Вид у него был пьяноватый, вряд ли рыбак этот слышал нас, хотя ниоткуда не следовало, что он не мог случайно различить несколько наших фраз.

– Или насчет того, что открылись мне. Не знаю, – перейдя почти на шепот, сказал я. – Того либо другого.

– Вы когда-нибудь жили в бедности, Фрэнк? – Уолтер тоже посмотрел на рыбака и снова повернулся ко мне.

– Нет. В настоящей не жил.

– Я тоже. Вернее, и я. Не жил. Но теперь именно так себя и чувствую. Как будто вдруг обнищал. Дело не в том, что я чего-то хочу. Не в том даже, что лишился чего-то. Мне просто плохо, хотя сводить счеты с жизнью я, скорее всего, не стану.

– Вы думаете, что к этому бедность и сводится? К чувству, что тебе плохо?

– Может быть, – ответил Уолтер. – Во всяком случае, такова моя версия. У вас есть другая, получше?

– Нет. Вообще-то нет. Сойдет и эта.

– Быть может, всем нам следует обеднеть, Фрэнк. Хотя бы разок. Чтобы заработать право на жизнь.

– Может быть, Уолтер. Надеюсь, что нет. Мне не понравилось бы.

– Но разве вы не чувствуете временами, Фрэнк, что достигли высшей точки вашей жизни и больше уже не живете по-настоящему, а просто спускаетесь вниз?

– Нет. Никогда, Уолтер. Я всякий день чувствую, что живу полной жизнью, насколько мне это дано.

– Что же, значит, вам повезло, – резко сказал Уолтер Лаккетт. И пристукнул стаканом по стойке. Эвангелис оглянулся, однако Уолтер отмахнулся от него. Покатал во рту кубики льда. – У вас ведь свидание назначено, приятель, разве нет?

Он попытался улыбнуться, но из-за кубиков смог лишь состроить глуповатую гримасу.

– Во всяком случае, было.

– Ничего, все обойдется, – сказал Уолтер и выложил на стойку новенькую бумажку в пять долларов. Наверное, в карманах его таких было немало. Он расправил на плечах свитер. – Давайте пройдемся, Фрэнк.

Мы вышли из бара, миновав рыбаков и Эвангелиса, стоявших, наблюдая за игрой, под цветным экраном. Тот, что смотрел на нас, так и сидел, глядя в освобожденное нами пространство.

– Возвращайтесь, мужики, – сказал, улыбаясь, Эвангелис, когда мы уже выходили в дверь.

Ночной воздух лодочного канала и темной реки Манаскуан оказался холоднее, чем я предполагал; прохладный, посвежевший после дождя вечер готов был утолить все людские печали. Снасти яхт позванивали в темноте, ударяясь о металлические мачты, – одинокий, элегический звук. На другом берегу реки светились окна кооперативных домов.

– Объясните мне кое-что, ладно? – Уолтер глубоко вдохнул, потом выдохнул.

Двое молодых чернокожих с удилищами и ведрами с наживкой неторопливо поднимались по сходням «Красы Мантолокинга», готовые к ночным приключениям. В темной рубке стоял, глядя на них, Бен Музакис.

– Если смогу, – согласился я.

Что бы там ни говорил Уолкер, ему, похоже, полегчало.

– Почему вы перестали писать?

– О, это длинная история, Уолтер.

Я засунул руки в карманы штанов, повернул к моей машине, сделал пару шагов.

– Я так и думал, так и думал. Конечно. Все истории длинны, не правда ли?