Онлайн книга «Взорвать "Аврору"»
|
Дождь не утихал. С трудом взобравшись на крыльцо, Владимир забарабанил кулаком в наглухо закрытую дверь. – Мама! Это я, Володя, открой! Никто не отзывался. И тут раздался еле слышный, дрожащий девичий голос: – Их никого нету, Владимир Евгеньевич. Он резко обернулся. В тени деревьев стояла промокшая до нитки, озябшая Даша Скребцова. Ее губы дрожали от холода и волнения. – Они все уехали в Питер, как все началось, – тихо сказала она. – Владимир Евгеньевич, вы что, ранены?! Сабуров, кривясь от боли, тяжело опустился на мокрые ступеньки. – Владимир Евгеньевич, вы меня помните? – чуть не плача, продолжала девушка. – Я Даша. Мы с вами у сфинок в Питере виделись, как войну объявили… А потом я вам на фронт еще писала, помните? – Помню, – машинально кивнул Владимир. – Пойдемте ко мне, Владимир Евгеньевич. Вам нельзя под дождем. Здесь дом уже век не топили. А у меня самовар горячий есть. Тут недалеко, у мельницы… Сабуров закрыл глаза. Потом открыл, вздохнул, поправил мокрую фуражку на голове. – Пойдем. Я вещи у тебя оставлю и на станцию… – Да какую станцию? – прошептала Даша. – Вам же лежать надо. Она подхватила офицера под мокрый рукав шинели, помогла подняться, бережно свела с крыльца. Из зарослей кустарника за ними наблюдал молчаливый бородач лет сорока в папахе и шинели без погон. Сабуров и комсомолка в красном платке вместе шли по длинному коридору. Вокруг бегали школьники, с любопытством поглядывая на незнакомца. Владимир с волнением осматривался вокруг. – Здесь раньше барский дом был, – на ходу говорила девушка, – а когда белые отступали, сожгли его… Все пришлось заново делать. А вон там, – она кивнула в окно на флигель, возле которого возились маляры, – у нас скоро ШКМ будет. – Что, простите? – не понял Сабуров. – ШКМ, – удивленно повторила девушка. – Школа крестьянской молодежи. – Она остановилась перед высокой белой дверью. – Ну, вот и первый класс. Здесь когда-то детская была. Только у них сейчас перемена после первого урока. – А я оставлю на парте, – улыбнулся Сабуров. – Вернется с перемены, а там сюрприз. – Ну как хотите, – кивнула комсомолка. – До свидания. Дождавшись, когда она удалится, Владимир осторожно приоткрыл дверь. Сердце колотилось как безумное. Когда-то это была его комната… Сейчас это обычный школьный класс. Стояли видавшие виды парты с чернильницами, на подоконниках – цветы в горшках. Над доской висел портрет Ленина в красной рамке. В углу белела кафелем высокая печь. Класс был пуст. И Сабуров несколько секунд стоял, молча прислонившись усталым плечом к притолоке и с трудом сдерживая кипящие в горле слезы… Только придя в себя, он заметил за последней партой мальчика лет семи, одетого в заплатанную, явно большую для него гимнастерку. Он что-то старательно выводил пером в тетрадке. Мальчик был стрижен ежиком, у него был крутой лобик, слегка вздернутый нос и пунцовые от напряжения щеки. Владимира он заметил тоже не сразу. А увидев, оторвал от тетрадки большие синие глаза и с любопытством, без страха, взглянул на незнакомца. – Ты кто?.. – Я? – Владимир улыбнулся. – Я – землемер… – Землю меряешь? – уточнил мальчик. – Давно уже… А тебя как зовут? – Володькой. – А чего ж ты на перемену не ушел? Володька тяжело вздохнул. – Марьиванна сказала: пока заглавная буква красиво не выйдет, никуда не уйду. Он показал тетрадь. Вся страница была усеяна старательно выведенными каракулями: «Ленин с нами». – Кто твои родители, Володька? – нахмурившись, спросил Сабуров. – А тебе зачем? – настороженно отозвался мальчик. – Ну, может, я их знаю. – Да не знаешь ты их, – со вздохом, как взрослый, ответил Володька. – Мамку белые убили… я только родился, они и убили. А батя служит. Владимир взглянул на кафельную печь, потом на мальчика. Тот сидел, повесив голову. Видимо, заглавная буква у него никак не получалась. – Знаешь что, Володька? – произнес Сабуров. – Закрой-ка глаза на минутку. – Ага, я закрою, а ты мне по уху как дашь. – Это кто ж с тобой так поступает? – удивился Владимир. – Корявый, кто ж еще. Его тут все боятся. – Ну, я же не Корявый, правда? – усмехнулся Сабуров. – Закрой глаза. Чур, не подглядывать! Мальчик лукаво взглянул на него и послушно зажмурился. Стараясь ступать неслышно, Владимир направился к кафельной печке. Склонился над ней, начал быстро простукивать пальцами плитки. Конечно, за прошедшие годы он уже позабыл, где именно спрятал свое сокровище, и полагался сейчас только на везение. Он уже отчаялся, как внезапно одна из плиток издала под пальцами гулкий звук. Вздрогнув от радости, Сабуров осторожно нажал на кафель, и плитка вывалилась наружу, прямо к нему в руки. Запустив пальцы внутрь, Сабуров медленно вынул из печки запыленную, покрытую паутиной коробку оловянных солдатиков – ту самую, которую подарил ему когда-то отец… Он аккуратно сдул с нее пыль и грязь и вернулся к мальчику. – Ну, можешь смотреть. Вот. Это тебе. Видишь, какие вещи есть… в вашем классе. Володька недоверчиво снял крышку с коробки. Глаза его загорелись изумлением и восторгом. – Мне? – наконец чуть слышно произнес он. – А… а за что? Сабуров усмехнулся. – Не все в жизни дается за что-то, Володька… – Он осторожно положил ладонь на голову мальчика, проехался ладонью по стриженой макушке, ощутил тепло детского тела. – Ну прощай. В дверях он столкнулся с полной женщиной лет пятидесяти в очках. Она уставилась на Владимира с неприкрытой неприязнью и подозрением. – Простите, товарищ, вам что здесь надо? – каркнула она, как ученая ворона. – Инспекторская проверка РОНО к десятилетию революции, – резко ответил Сабуров на ходу. И добавил: – Заглавные буквы у мальчика получаются хорошо, Марьиванна. Так что на перемены настоятельно рекомендую его отпускать. Всего хорошего. Женщина застыла в остолбенении. Владимир медленно шел по улице Ленинки, внимательно присматриваясь к сельским домам. Остановился перед одним из них, вгляделся… И вдруг растерянно коснулся рукой подбородка. – Неужели это здесь? Небольшая комнатка в деревенском доме была жарко натоплена. На чисто выскобленном ножом столе миска с вареной картошкой, аккуратно нарезанный хлеб, масло, чайные чашки, пыхтел горячий самовар. Бутылка самогона была почти пуста. |