Онлайн книга «Жизнь и приключения Заморыша»
|
А причастившись тайн, соединим Мы с Белой розой Алую навек, О, долго Англия была безумна, Сама себя терзала в исступленье: Брат брата убивал в слепом бою, Отец убийцей был родного сына, Сын по приказу убивал отца… Раздается звонок, но Алексей Васильевич не слышит и продолжает читать. Мы не спускаем с него глаз. За дверью крики, топот. Алексей Васильевич читает. Опять звонок. В коридоре постепенно все стихает. Алексей Васильевич читает. И вот раскрывается дверь, на пороге появляется Артем Павлович, наш учитель математики. Он недоуменно таращит глаза. – Э-э… Алексей Васильевич, это, кажется, мой урок? Алексей Васильевич, в свою очередь, смотрит на него с недоумением, потом спохватывается, кладет под мышку журнал с кипой брошюр и газет и быстро уходит. На том урок истории и закончился. А задавал Алексей Васильевич на этот день «Тридцатилетнюю войну». От Артема Павловича, когда он еще только появился в дверях, понесло на нас крепкой сигарой и водочным перегаром. Усевшись за стол, учитель журнала не раскрыл, а просто спросил: – Кого я еще не вызывал? – Меня, – поднял руку Илька. – Идти? – Иди, – кивнул Артем Павлович. Илька положил ему тетрадь на стол и начал решать задачу. Но что-то пальцы слушались его плохо: мел выпадал из руки и закатывался то под парту, то под учительский стол. Да и голос был какой-то спотыкающийся. Кое-как Илька добрался до последнего действия, разделил 27,5 на 4,5, поставил знак равенства и вывел 13. Учитель сидел спиной к доске и о чем-то думал. – Готово, Артем Павлович, – неожиданно бодрым голосом сказал Илька. – Тринадцать. – Правильно, тринадцать, – вяло отозвался Артем Павлович. Он раскрыл журнал, выставил отметку и только после этого повернулся и повел по доске всегда слезящимися глазами. Смотрел он со скукой, даже с отвращением. Видно было, что ему уже давно приелись и одни и те же задачи, повторяющиеся каждый год, и порыжевшая доска с грязной тряпкой, и все мы, сорок горластых, непоседливых сорванцов. Вдруг его помятое, все в серой щетине лицо напряглось, мутные глаза уставились на последнюю строчку. – Что тако-ое? Ты разделил 27,5 на 4,5, и у тебя получилось 13? Как же это могло быть? Гиря пожал плечами: – Сам удивляюсь. Только сходится: в задачнике, в ответе, тоже 13. Они смотрели один на другого, пока Илька не вскрикнул: – Ой, да я ж, кажется, что-то пропустил! – Он схватил со стола тетрадь, глянул в нее и засмеялся. – Так и есть, одно действие пропустил. Сейчас, Артем Павлович, сейчас. – Дописав пропущенное действие и исправив последнее, он задорно сказал: – Вот так будет правильно! Лицо учителя опять потускнело. – Садись. Кого еще не вызывал? С парт закричали: – Мимоходенко! Мимоходенко! В этой четверти я уже отвечал, и против моей фамилии в журнале стоит тройка с минусом. Но раз ребята выкрикивают мою фамилию, значит, им самим не хочется отвечать, и я пошел к доске. Я кратко записал условие задачи. Перед тем как начать решать, посмотрел на Артема Павловича. Лицо у него было скучное-скучное. Мне стало жалко учителя. Я спросил: – Отчего это, Артем Павлович, в задачах говорится все про чиновников да про купцов? Купцы продают, а чиновники покупают. Будто других людей на свете нету. Учитель о чем-то думал и машинально ответил: – А какие ж еще люди? – Мало ли. Есть еще рабочие, мужики, босяки, циркачи. Да вот, например, учителя – это тоже люди! – Учителя тоже чиновники, – по-прежнему машинально сказал Артем Павлович. – Чиновники?! – недоверчиво воскликнул я. – Какой же наш Алексей Васильевич чиновник? На нем и золотых пуговиц нет. Или Циолковский. Мы в чайной «Обозрение» получаем, так там его портрет напечатали. На Циолковском тоже пиджак обыкновенный. – Кто такой Циолковский? – А вы не знаете? Учитель, что в Калуге живет. Он собирается на Луну лететь. Артем Павлович точно проснулся. Он вскинул голову и свирепо крикнул: – Врешь!.. Учитель на Луну не полетит. Врешь!.. – Нет, полетит! – стоял я на своем. – Курганов говорит, что обязательно полетит. – Какой Курганов? Что ты врешь? – Вы и Курганова не знаете? – еще больше удивился я. – Это ж и слесарь, и лудильщик, и столяр, и все на свете. Его будка против нашей чайной-читальни стоит. Как же вы такого мастерового не знаете? Его весь город знает. Если, к примеру, принесут ему фаянсовый чайник с отбитым носиком, он обязательно скажет: «Трудная это задача, а в технике я слаб». Потом подумает и такой приделает чайнику оловянный носик, что уже навек. Вот кто такой Курганов. – Да что ты мне про чайники плетешь? – Я не про чайники, а про Курганова. Он как узнал, что задумал Циолковский, так сейчас же ему письмо заказное послал: тоже лететь хочет. – Из пушки, – опять показал свои знания Степка Лягушкин. – Не из пушки, а в ракете, – поправил я. – Вроде тех, что по праздникам в городском саду запускают. А если не возьмете, написал Курганов, я и сам улечу: надоело мне жить в России с околоточными надзирателями. Лицо у Артема Павловича опять стало скучное. – Чепуха это, братец. Ни один учитель на Луну не полетит. Так, разве какой-нибудь коллежский регистратор, воробей желторотый, мальчишка, который еще не успел себе домик купить. – Артем Павлович зевнул и приказал: – Прекратить посторонние разговоры. Решай задачу. – Сейчас, Артем Павлович. Я только хотел сказать, что хорошо б и нам такие задачи решать – про ракеты. А то скучно. – Ага! – поддержал меня Степка. – Вот, например, с Земли на Луну вылетает ракета. А в тот момент с Луны на Землю запускают другую. Спрашивается: где они столкнутся и вдребезги расколошматятся? С Луны ракета летит, конечно, быстрей, потому что сверху вниз, а с Земли медленней, потому что снизу вверх… – Молчать, дурак! – вдруг гаркнул Артем Павлович. – А ты что лясы точишь? – набросился он на меня. – Разнуздались, канальи! Решай задачу! Я вздохнул и начал излагать условие: «Купец Никитин продал чиновнику Петрову 2 аршина и 6 вершков сукна синего, а купец Пахомов продал чиновнику Иванову 3 аршина и 5 вершков сукна зеленого…» Задача была трудная. Но я все объяснил и все правильно написал на доске. Артем Павлович что-то буркнул и уткнулся в журнал. Так он просидел минут пять, потом встрепенулся и поставил мне отметку. – Гм… Да… Одиннадцать… Можно б и двенадцать, да ростом не вытянул… – пробормотал он. О такой отметке мы никогда не слыхали. Ребята обалдело смотрели на учителя. |