Книга Стекло и дерево, страница 128 – Сергей Буянов

И она не заставила себя ждать: под утро, в предрассветные часы Эвелина неожиданно проснулась. Она сразу поняла: «Вот оно! Пора ехать в роддом»! Через четверть часа после звонка примчался Пётр на дарёном «мерсе» и умчал супругов к месту назначения.

После обеда вышла Любовь Борисовна, подтверждённый К М Н, сердечно поздравила Рима.

– Два крепыша! По Апгар: 8–9 [1] ! Здорово! Сама Эвелина уже через пару часов встанет!

– И без разрывов, – добавила она на ушко.

Вроде бы иначе и быть не могло, но чувство переполняющей радости захлестнуло Рима! Он помчался в родзал, прямо там угостились Шампанским, нарушив все правила и инструкции!

Показали новорождённых. Два карапузика.

– Пётр и Павел! – сказал Рим.

– Симон и Савл, – повторила Эвелина.

И такие счастливые! КМН Петрова так и не поняла – сами обнаружили разногласия в именах, а радуются, словно одно и то же сказали!

Эвелина сразу узнала Любовь Борисовну.

Петрова же восприняла её как жену удачливого коллеги. Соответственно и относилась как к своей: максимально обезболила роды, почти не отходила от роженицы и общалась, как с человеком.

Вот как можно сменить маску! Оказывается, она может разговаривать, раскрывая рот и разжимая зубы. Эвелине стало тошно. Вот они – мимикрии! Её положили в отдельную палату с телевизором и правом посещения в любое время.

То есть, отнеслись к роженице подозрительно. А ведь именно она, эта самая Любовь Борисовна, – однажды чуть не толкнула Эвелину в костёр инквизиции.

Господи, да она же забыла принять таблетку! И вчера забыла! Эвелина позвала акушерку.

– Как мои дети?

– Нормально.

– Это не ответ! Хорошо или нет? Только правду говорите, пожалуйста!

– Хорошо! – акушерка смутилась. – Завтра утром зайдёт к вам детский врач и подтвердит мои слова!

– А сейчас что, нет врача?

– Есть, но обход бывает утром! – акушерка недоумевала, почему родильница не спит? Почти все тотчас после родов засыпают еще в родзале, а этой чего-то надо.

– Утром, значит?

– Да, и сама заведующая будет.

Утром, так утром. Что-то они скрывают. Что-то задумали.

– Дайте мне что-нибудь поспать, – попросила Эвелина.

– Это надо к доктору.

– Так идите хоть к главному врачу! Снотворное дайте!

Акушерка побежала в ординаторскую, вовсе не потому, что напугалась тона пациентки. В роддоме – все команды принято выполнять бегом! Петровой не на месте оказалось, ушла куда-то в отделение. Акушерка не стала долго думать, взяла склянку с пустырником и занесла в элитную палату.

– Вот одной-двух ложек хватит.

– Оставьте, пожалуйста.

– Пожалуйста! – просьба пациентки из элитной палаты – закон! Эвелина выпила полбаночки, полежала в постели, затем допила до донышка. Постепенно пришёл сон.

Похоже, кто-то крутил плёнку для эксклюзивного просмотра. Эвелине раскрыли глаза на происходящее вокруг: насколько мир может быть коварным и злым! Она увидела Дулину, маму, бабушку, Губельмана, Сулимовича и ещё какого-то седенького человека, – сидящих за одним столом. Речь держала Дулина: звук смазан, что говорит – непонятно, но интенсивно размахивает руками. Слушатели периодически хлопают. За вторым столом Васильчиков, ректор академии Рима, главный врач психушки, ещё пара человек – их Лина не знает. Все присутствующие надели наушники и слушали плееры, что не мешало им кивать Дулиной. Третий столик занят людьми с размазанными лицами: только по голосу она узнала Петра, отца Алины, ещё какой-то-знакомый, но уловить невозможно. Видать, плёнка оказалась некачественной.

Где они находятся? В сумрачном зале. Стены обиты темно зелёной материей. Нет ни одного окна. Веселятся, что-то празднуют.

Вдруг Дулина подняла руку кверху, обнажив подмышечную впадину. Какие грязные волосы! Покрытые толстенным слоем жира! Они ещё и шевелятся! Неожиданно волосы стали вытягиваться, удлинняться, плавно передвигаясь по воздуху. Это не волосы – это черви! Они опутали всех сидящих в зале. Но люди этого не замечали, продолжая говорить о чём-то своём и слушать плееры. Окружив вокруг шеи, черви стали сокращаться, увлекая жертв за собой. Все повставали с мест, сдвинули столики друг к дружке: образовался один большой – с Ежихой во главе.

Бражники продолжили трапезу. Широким планом: стопки с водкой, закуска, – на фоне тёмно серого цвета. Какой странный получился стол! Он стал цельным, с металлической поверхностью. Кто-то за кадром с грохотом поставил кружку. Раздался звук, как по пустой бочке.

Иной ракурс: те же закуски, та же водка, но стол – низкий и короткий. Камера пошла ниже: посередине стола, какая-то черта, отделяющая крышку – это гроб! Поминки, вот что! А в уголке стоят мраморные надгробья – показ мельком – несколько штук, затем – остановка: крупные прессованные крошки мрамора, золочёная табличка, меняется угол показа – удаётся увидеть первые буквы: ЛЮ… Пол проваливается, гроб уходит под землю, все стоят вокруг и шумно аплодируют.

Принесли детей на кормление. Вообще-то в палате подобного ранга предусматривается совместное пребывание, но Рим настоял на раздельном, – пусть Линочка отдохнёт.

Акушерка разбудила её и предложила детей. Сама что-то рассказывала, что-то показывала. Эвелина невнимательно слушала.

Она уже поняла – это заговор. Кругом одни враги. Только вот, сообщать об этом никому не нужно. Пусть думают, что она дурочка и ничего не видит вокруг. Нежелательно сообщать о своих подозрениях даже близким: либо напялят наушники, либо вовсе отодвинут свой столик в сторону. А власть имущие? Эти ещё хуже, когда-то сам дофин предал её.

Но сейчас Эвелина совсем другая, она знает, как спасти себя и любимых людей!

Она знает.

Пётр знает, как спасать положение. Он в своей БМВ, оставив полюбившийся губернаторский «мерин» в гараже клиники, мчится по ночному городу. Рядом с ним сидит, скалясь золотыми коронками, несостоявшийся кандидат наук Никола, а сзади ещё парочка быков. Предстоит непыльная работёнка!

Из столицы спешит крутой опер, подчиняющийся федеральному центру. Он держит в руках рапорт Капитана. Выполнить президентскую программу предстоит без шума и пыли.

Усталая медсестра вернулась домой, доплелась кое-как до помещения полусарайного типа – жильё, предоставленное больницей за тридцать лет безупречного труда. В узенькой комнатёнке ждали внучата, трое: мал-мала-меньше. Дети давно пропили квартиру и бичевали где-то на вокзале. Она не видела их больше месяца, живы ли?