Онлайн книга «Лейла, снег и Людмила»
|
После некоторого молчания Андрей неожиданно сообщил: – А я был в пустыне. – Правда? – удивилась она. – Да. В марокканской. – Ну и как? – Очень понравилось. – Правда? – А почему ты так удивлена? – Потому что это странно. Андрей продолжил: – Я обнаружил, что пустыня – это нечто совсем иное, чем Россия, да и Европа вообще. Здесь пространство заполнено лесами, городами, и жизнь насыщена до утомления. А в пустыне пустота, бесконечная пустота, в которой человек ощущает себя наедине с Богом. Я представил себя и в самом деле одиноким, и меня охватило ужасное чувство: крикнешь – и не услышишь даже эха, побежишь – и пески тут же скроют твои следы, посмотришь перед собой – везде один мираж. Мне стало страшно. Пустыня молча проглатывает и стирает твое существование, даже если ты находишься в разгаре жизни и на пике бытия. Она говорит тебе: «Ты ничто и никто. Ты часть этой пустоты». И в этом – самый большой вызов, который может быть брошен человеку на земле. Ты вступаешь с пустыней в поединок, в котором либо ты докажешь свою силу, либо она тебя уничтожит. Ее безграничность, вселяющая поначалу чувство абсолютной свободы, сужается все больше, пока не превратится в настоящую тюрьму. Стоя там, посреди моря песка, я понял, почему в древности именно в таком месте человек искал Бога. Скажу даже: это и привело меня в пустыню. Я представил древнего человека, заблудившегося в безлюдной пустыне, одинокого, время от времени глядящего в небо и утешающего себя: «Небо не может быть безжизненным. Небо не может не быть добрым». Но, с другой стороны, стоя в глубине этой пустоты, я неожиданно осознал сам себя, понял, что нашел необыкновенное внутреннее умиротворение, какого мне не доводилось испытывать прежде. В этом одиноком противостоянии с пустыней я ощутил мир с самим собой и увидел внутри себя горизонт, подобный простиравшемуся передо мной. Эти глубокие и прекрасные чувства ты можешь испытать, лишь оказавшись в глубине пустыни, отрешившись от действительности, погрузившись в себя, став суфием [9] , ища Бога. Веришь ли, я не успел вернуться, как понял, что заболел ностальгией. Эта странная тоска будет всегда тянуть меня обратно в пустыню. Лейла ответила не сразу, а продолжала внимательно рассматривать его. – Почему ты так смотришь на меня? – Потому что поначалу подумала, что твои впечатления о пустыне окажутся обычными впечатлениями туриста. – А теперь? – Это впечатления, которые раскрывают в тебе философа. – Я рад такому комплименту. Это внушает мне надежду, тем более что это первый комплимент, который я слышу от тебя в свой адрес. – Ты еще и хитрый, – сказала она шутя. – Ладно, скажи теперь, какой работой ты занимаешься в Ленинграде? – Он теперь называется Санкт-Петербург. – Действительно. Я и забыл об этом, увидев тебя. Все переменилось. – Да, – согласилась она. И добавила, отвечая на предыдущий вопрос: – Утром я учусь в ординатуре, а после обеда работаю массажистом в спортивно-оздоровительном центре. – А ты тоже изменилась, Лейла? – спросил Андрей, словно не услышав ее ответа по поводу работы. – Думаю, да. Человеку трудно не меняться, особенно если он живет в России. – Но ты такая же утонченная и красивая. – Значит, слава Богу, хоть внешне я не изменилась. – А какие-то другие перемены произошли? – Какого рода? – Ну, замужество, например. Помолчав немного, она ответила: – Нет. Замуж я не вышла. Ей показалось, что она услышала его облегченный вздох. – А ты внешне изменился. – Но внутри я такой же, как и прежде. – Не верю. Ты стал более зрелым и глубоким. – Но я до сих пор люблю тебя. Как любил тогда, а может быть, даже больше. Андрей заявил об этом легко и просто, со своей очаровательной непосредственностью и спонтанностью. От неожиданности у Лейлы сильно забилось сердце, и слова затерялись на языке. Он тоже молчал после своего признания, словно оно было неожиданным и для него самого, и словно все прошедшие годы эта фраза вертелась у него на языке в ожидании встречи с Лейлой, готовая вылететь с первым выдохом. Воцарилось долгое молчание. Каждый из них сидел, погрузившись в свои думы. Вскоре она попросила: – Пожалуйста, останови здесь. – Ты работаешь в этом здании? – Да. – Хорошо. Я буду иметь это в виду. – На что ты намекаешь? – Ты не позволишь заехать к тебе? Или будешь стоять в дверях и преграждать путь, как обычно? Лейла опустила голову и проговорила смущенно: – Это место работы, и у меня нет времени принимать здесь кого-либо. – Понял. Но я могу надеяться на встречу? – Не знаю, – ответила она нерешительно. – Почему? – Потому что я действительно не знаю. – Значит, я сам приду к тебе. – Лучше не приходить. – На этот раз я не подчинюсь. – Ладно. Дай мне время подумать. – А как ты дашь ответ? – У тебя есть телефон? Андрей дал ей номер телефона, и она открыла дверцу машины, чтобы выйти, но он остановил ее: – Ты вправду позвонишь, Лейла? – Да. – Обещай мне. Потому что я с нетерпением буду ждать этого звонка. – Обещаю. Лейла не могла избавиться от потрясения, испытанного ею от неожиданной встречи. С момента расставания она тысячу раз открывала дверь больницы, и тысячу раз распахивалась дверь в весну, и тысячу раз Андрей находился там, в той весне, и тысячу раз выступал оттуда с широкой улыбкой на лице: «Лейла! Какая приятная неожиданность!» Будто и не было тех десяти лет. Будто она только вчера приехала в Россию, а сегодня, когда открыла дверь больницы, Андрей встретил ее со словами: «Привет, восточная красавица!» Вечером, вернувшись с работы, она долго держала в руках листок, на котором Андрей написал свой номер телефона, внимательно разглядывая цифры, его имя, наблюдая за изгибами почерка, и перед глазами возникали черты его лица, которые она почти забыла. А из воздуха просачивался его голос: «Но я до сих пор люблю тебя. Как любил тогда, а может быть, даже больше». |