Книга О чем шепчут кипарисы, страница 25 – Манессис Корпорон

– Уже поздно! Ты наверняка проголодалась! – Yia-yia несколько раз хлопнула в ладоши, давая понять, что их откровенный разговор окончен. – Садись, я приготовлю поесть! – Она быстро вскочила на ноги и поспешила на кухню.

Дафна спустила ноги со стула на холодную плитку двора. Потянувшись через стол, она взяла briki, но кофе там уже не было, она выпила все, до последней капли.

– Ну вот, так-то лучше. Разве можно работать, не подкрепившись? – Yia-yia вышла из кухни с большим подносом, на котором лежало все необходимое для завтрака, и поставила его на стол.

Дафна наклонилась, чтобы как следует разглядеть, что она принесла. Там было все, что она любила: оливки, сыр, хлеб с толстой коркой, салями, рассыпчатая кунжутная халва с миндалем. В отличие от других народов, которые предпочитают на завтрак сладкий хлеб с джемом, греки любят простой завтрак с большим количеством соли в блюдах.

– Yia-yia, в Нью-Йорке невозможно найти такие сочные оливки, – сказала Дафна, выбрав самую красивую и забросив ее в рот. Она вонзилась зубами в кожицу, защищавшую сочную мякоть, и ощутила взрыв вкуса: сок, уксус и соль, как будто лучи средиземноморского солнца ворвались в ее рот. Закрыв глаза, Дафна проглотила оливку. Как жаль, что вкусовых рецепторов нет ни в пищеводе, ни в желудке, и наслаждение многогранным вкусом этих замечательных оливок получается таким коротким.

– Ne, я знаю. Некоторые вещи невозможно купить, koukla mou. А вот наше старое дерево и бочка отлично нам служат! – Yia-yia махнула рукой в сторону оливковых деревьев, огромные ветви которых нависли над участком. Она ежегодно собирала с них оливки и солила их в огромной бочке на кухне.

С удовольствием жуя оливки, Дафна наблюдала за бабушкой, которая порезала сыр kasseri [35] на тонкие, почти прозрачные куски и положила их в маленькую неглубокую сковороду. Поставив ее прямо на горячие угли, она быстрыми шагами отошла в противоположный угол веранды и сорвала с дерева круглый лимон. Дафна не могла оторвать глаз от сыра, твердые края которого постепенно начинали плавиться и растекаться по сковороде, превращаясь в золотистую массу.

Бабушка вернулась к печке и, положив лимон на стол рядом с собой, наблюдала за сыром – восхитительной растопленной массой с тонкой золотисто-коричневой хрустящей корочкой. Взявшись за подол фартука вместо прихватки, бабушка сняла сковороду с углей. Острым ножом она разрезала огромный лимон и обеими руками выдавила из него сок прямо на пузырящуюся сырную массу.

– М-м-м, – застонала Дафна, оторвав большой кусок хлеба и обмакнув его в расплавленный kasseri. – Я так давно не ела saganaki [36] , что едва не забыла, как сильно его люблю!

– Как это? Если ты любишь saganaki, то почему не ешь? – удивилась бабушка.

– Yia-yia, а цвет… это же белый сыр. Ну, или почти белый. Я ведь рассказывала тебе о своей диете.

– Ne, какая глупость эти диеты! В еде главное вкус, Дафна, а не цвет! – проворчала бабушка.

– О, Yia-yia, чуть не забыла! Я ведь говорила со Стивеном сегодня утром.

– Я знаю, koukla mou, он приезжает, и я наконец-то смогу познакомиться с ним!

– Но откуда ты знаешь? – Дафна обмакнула в сыр еще один кусок хлеба. – Я только что звонила ему.

– Я же говорила тебе, дорогая, что остров обо всем рассказывает мне.

Дафна покачала головой. С бабушкой всегда так: она откуда-то узнает о приближающихся событиях. В юности Дафна даже задумывалась, нет ли в этой женщине силы большей, чем интуиция и умение гадать на кофейной гуще.

– Я поеду на Корфу, чтобы встретить его в аэропорту. Всего на один день, так что Эви, наверное, останется с тобой – здесь ей будет лучше.

– Entaksi, как скажешь.

– В какое время приходит Большой Ал? Сегодня или завтра утром? – поинтересовалась Дафна и, поставив тарелку на стол, посмотрела в сторону моря.

– До среды парома не будет. Он ведь приходил вчера вечером.

Дафна вытерла рот тыльной стороной ладони:

– Значит, я поплыву на kaiki.

– Стамати уехал в Афины на свадьбу племянницы. Так что kaiki тоже не будет.

Дафна посмотрела на море, как будто надеялась, что на горизонте неожиданно появится паром, потом обернулась к бабушке:

– И что же мне делать?

– Янни…

Она скривилась:

– Янни? Неужели нет других вариантов?

– Нет, Дафна, только Янни, – повторила бабушка. – Мы попросим его отвезти тебя. Его лодка сейчас исправна, так что я уверена, он не откажет.

Дафна снова посмотрела в сторону горизонта, но он был пуст: лишь море и небо. Ни одной лодки вдали, ни парома, ни kaiki. Чуда не произошло, и ничто не могло спасти ее от ужасающей перспективы провести целых два часа в компании Янни на его лодке. Но выбора не было.

– Хорошо, – выдохнула Дафна. – Пусть будет Янни.

На мгновение ей показалось, что она вернулась в прошлое. Впервые за долгие годы она чувствовала себя так, словно снова сидела в дальнем углу зала в кафе родителей в солнечный воскресный день или на заднем сиденье «бьюика», согнувшись от стыда, когда они съехали с магистрали на Бронкс-Ривер-парквей, чтобы нарвать листьев одуванчика на ужин. Даже сейчас, много лет спустя, она, взрослая женщина, снова оказалась в ловушке своего детства и не могла из нее вырваться.

Эви проснулась только в десять утра и сообщила, что во сне состязалась с Арахной в искусстве ткачества. Для пятилетней девочки из Америки, которая привыкла вставать в семь часов утра, чтобы не опоздать в школу, Эви естественно вписалась в график жизни греческого острова и начала поздно просыпаться и засиживаться за полночь вместе со взрослыми.

После завтрака Дафна и Эви сбежали вниз по каменным ступеням и направились к Нитце, чтобы поговорить с ней, пока посетители не хлынули на обед в ресторан гостиницы.

– Зачем это тебе? – поинтересовалась Эви, когда Дафна захватила длинную бамбуковую палку, стоявшую у каменной стены в самом низу лестницы.

Пока они шли, Дафна била палкой по обеим сторонам тропинки около кустов. Стук разносился в душном воздухе, заполненном стрекотом цикад.

– Это от змей, – ответила Дафна, сжав ладонь дочери и раскачивая руку.

– Змеи? – взвизгнула Эви и схватилась за ногу Дафны.

– Да, змеи.

– Мамочка, это не смешно! Не говори так! – снова взвизгнула она, широко распахнув огромные глаза.

– Не волнуйся, дорогая! Змеи слышат стук, пугаются и уползают.