Онлайн книга «Соперница Аладдина. Шахразада»
|
Ее руки привычно закалывали шаль вокруг затейливо сложенных кос. Улугбек не мигая смотрел на хозяйку. А Алим не мог отвести глаз от ее милого сосредоточенного лица. «Ах, моя красавица… Как же ты хороша… Как жаль, что мне приходится быть с тобой лишь твоим домашним любимцем…» – Позволю себе заметить, уважаемая, что сегодня ты во сто крат краше, чем вчера… – Ты мне льстишь, глупый зверь. – Сафият улыбнулась. – Вовсе нет, мудрейшая. Просто ты еще слишком юна, чтобы прислушиваться к словам кота, – пробурчал Алим. Да, сегодня он не пытался заворожить Деву Пророчества. Напротив, сегодня она заворожила его своей красой. Утро разгладило морщинки усталости, глаза сияли, румянец вновь вернулся на щеки девушки. «Клянусь, в один прекрасный день я приду к тебе в своем собственном теле! И постараюсь сделать так, чтобы более никогда ни один другой мужчина не был тебе столь нужен и желанен…» Сафият уже привыкла, что кот с ней беседует, что отвечает ей вполне мудро и спокойно, словно знает ответы на все вопросы своей хозяйки. Сборы подошли к концу. – Ну что ж, почтенный Улугбек. Я ухожу. Ты остаешься дома или отправишься со мной, как вчера? Кот потерся о ногу Сафият. – Тебе нужна охрана, моя прекрасная… Я отправлюсь с тобой и не спущу с тебя глаз… Сафият пожала плечами. Охрана, кто спорит, вещь неплохая. Однако, девушка призналась себе, не она сама нуждается в телохранителях, а ее разум, безусловно, с которым в последние дни явно не все в порядке. Прохожие, совсем немногочисленные в этот ранний час, уже не провожали глазами почтенную книгочею, которая в сопровождении крупного и очень пушистого серого кота неторопливо шествовала в сторону Библиотеки – сие уже не было новостью для Медного города, как почти забылась и страшная черно-сиреневая гроза. Сказитель Галиль явился, как и в прежние дни, ровно через час после утренней молитвы. Сегодня он был сух и сосредоточен. – Достойнейшая, – начал он, едва переступил порог. – По трезвом размышлении я решил на время прекратить наши утренние штудии… – Отчего же, уважаемый? – Сафият была искренне изумлена. – Боюсь, что истории, которые я диктую тебе, каким-то дивным образом сбываются. Вернее, они начинают сбываться, едва я их вспоминаю. И это меня столь сильно пугает, что я решил какое-то время не думать о преданиях и легендах вообще. Чтобы попытаться обмануть шутницу-судьбу… Сафият с интересом взглянула в хмурое лицо сказителя. – Почтеннейший, позволь поинтересоваться, когда это началось? И о какой сказке ты тогда думал? – Я боюсь отвечать тебе, мудрая дева. Боюсь, что это произойдет снова… Сафият пожала плечами. О, она отлично знала, что если бы настойчиво начала расспрашивать уважаемого Галиля, тот бы замкнулся в себе. А вот так, делая вид, что ей вовсе не интересны чьи-то страхи, она могла заставить сказителя рассказать все с куда большими подробностями. Малика косо взглянула на Сафият, но промолчала. А вот на кота она посмотрела внимательно. – Похоже, мне не привиделось… Он и вчера был здесь… Сафият кивнула. – Да, это мой кот, почтенный Улугбек. Я решила, что не будет ничего дурного, если он поохотится в нашей уважаемой Библиотеке. Могу спорить, что в нижних этажах мыши чувствуют себя полновластными хозяевами. – Должно быть, так… «Не бойся, красавица. – Алим не мог не улыбнуться. – Еще до заката пара-тройка мышей украсят твой стол…» «Ты прав, мудрый маг, – согласился Улугбек. – Спать на книгах, конечно, славно. Но мышки, которые чувствуют себя хозяевами Библиотеки, – это непорядок. И мы с тобой, полагаю, должны что-то изменить…» «Только есть мышей будешь ты!» – Алиму трудновато было представить, что он сможет съесть хоть крошечный кусочек чего-то в ближайшую тысячу лет. Тем временем Галиль решился. – Нет, все же я тебе расскажу… Пусть это и не так интересно, как сказания о Торе и Одине, древе Игдрассиль и прекрасных валькириях… – Я вся внимание. – Сафият знала, что именно так и будет. В ее руки удобно лег калам, а очищенный свиток занял свое место на столе. Галиль вздохнул и… – Нет, еще не время… – сказитель отчаянно потряс головой. – Я боюсь, что новые бедствия могут разрушить сей чудный град… Что слова мои навлекут гнев всех богов мира… И тех, коим еще предстоит родиться в пылком человеческом воображении… «Да, почтенный, ты боишься. Не просто боишься, ты трясешься от ужаса… Ну что ж, я подожду… Когда-то же ты успокоишься и сможешь поведать нам «сию страшную» историю…» Сафият мягко улыбнулась Галилю. Но тот уже ничего не видел – он уходил из Библиотеки не победителем, мудрым сказителем, знатоком всего на свете, а глупым мальчишкой, который испугался даже не сказки, а только воспоминаний о ней. Обратная дорога показалась Сафият удивительно короткой. А вот достойный Алим мучился от боли в уставших лапах – мышей оказалось на диво много. Почтенный же Улугбек задремал – ибо мыши, изловленные магом, были более чем упитанны и на диво вкусны. Сафият свернула кошму, чтобы коту было уютнее в тени. – Должно быть, сегодняшний вечер пройдет без чудес… – задумчиво проговорила девушка. – Во всяком случае, мне бы этого так хотелось… Едва она успела это проговорить, как калитка распахнулась и гость с далекой полуночи, Недис-купец, по-хозяйски вошел во двор. – Вот и я, прекраснейшая. Соскучилась? Сафият улыбнулась вошедшему. – Я не ждала тебя, мой друг. Но рада, что ты нашел для меня время… Улугбек вскочил с кошмы и зашипел, согнув дугой спину. – Хорошая кошечка, – пробормотал гость. – Наверное, она не очень любит гостей? – Я же тебе говорила, говорила дважды, – холодно процедила сквозь зубы Сафият. – Это кот! Кот по имени Улугбек. Мой друг и защитник… – Прости, прекраснейшая, я запамятовал… Слишком много дел, суета… Все суета! Суета сует… Счастье, что свиток не забыл с собой взять. Девушка улыбнулась. Вот точно так же ее гость принес свиток вчера и таким же движением протянул ей. «Нет, я не ошибся! Этот гость похож на вчерашнего, но он другой… От него иначе пахнет…» Черный лаковый столик вновь ломился от угощений. В кумгане сегодня исходил холодом розовый шербет. Фрукты теснились на черном обсидиановом блюде. Едва это блюдо появилось из ларца, как Улугбек вспрыгнул на скамью у стола и более не сводил глаз ни с хозяйки дома, ни с ее гостя [3] . |