Книга Железная леди, страница 29 – Кэрол Нелсон Дуглас

Годфри нахмурился:

– В начале восьмидесятых? Ясно, что этот доктор Уотсон уже много лет назад обзавелся собственным домом и врачебной практикой.

Ирен привела аргумент в защиту своего предположения:

– А как же человек, который сопровождал переодетого в священника детектива из Брайони-лодж обратно на Бейкер-стрит всего восемнадцать месяцев назад?

– Ты когда-нибудь видела доктора Уотсона? – поинтересовался Годфри.

– Не поручусь, но, возможно, его видела Нелл!

Оба с ожиданием уставились на меня: Ирен надеялась услышать подтверждение, а Годфри, как и я, ждал опровержения.

Я покачала головой:

– Действительно, с Шерлоком Холмсом и королем Богемии в Брайони-лодж прибыл еще один мужчина, и я встречалась с ними под видом престарелой домоправительницы, но третий спутник мог быть кем угодно. И о докторе мы знаем лишь его профессию и фамилию. Я согласна с Годфри. Охотиться за неким доктором Уотсоном в Англии – значит искать несметное число иголок в огромном стоге сена, то есть по всему острову; мы только исколем себе пальцы. Полное безумие подозревать, что доктор Уотсон, лечивший Квентина почти десять лет назад в Афганистане, является приспешником Шерлока Холмса!

Пальцы Ирен бесшумно и нетерпеливо барабанили по льняной скатерти. Она уже собиралась возразить, но тут вернулась Софи, по-прежнему неся поднос с нетронутым завтраком:

– Месье нет в его комнате.

– Нет в комнате? – Ирен приподнялась. – Но это… опасно. – Удивленный взгляд Софи заставил мою подругу совершить словесный вираж: – Конечно, я имела в виду, что это опасно и неразумно для его слабого состояния здоровья. Может, он найдется в туалетной комнате?

– Я не искала, мадам. Наверху не слышно ни звука. – Софи с решительным лязгом водрузила поднос на деревянный стол. Французы как никто другой склонны негодовать, если их усилия не ценят по достоинству. – Джентльмена нет. Сами посмотрите. – Софи с такой интонацией упомянула о «джентльмене», что стало понятно ее мнение о нашем госте.

– Это невозможно! – Я тоже вскочила со своего места. – Квентин никогда бы не уехал, не объяснившись.

Годфри поднялся последним:

– Квентин?

Ирен вмешалась с такой мягкостью, на которую способна лишь актриса, следующая намеченной роли:

– Очевидно, что единственная интересная информация, которую Нелл вытянула из нашего гостя прошлой ночью, – что он предпочитает, когда к нему обращаются по имени. «Как розу ни зови…» [22] и так далее. Впрочем, возможно, у нас уже нет гостя, к которому нужно как-то обращаться. Давайте лучше сами посмотрим.

И я обнаружила, что уже следую наверх по лестнице за моими друзьями, надеясь увидеть того, с кем изо всех сил пыталась избежать встречи всего пару часов назад.

К сожалению, Софи говорила правду. Спальня мистера Стенхоупа была пуста, как и туалетная комната, примостившаяся под карнизом крыши. Мы в недоумении топтались возле аккуратно застеленной кровати.

– Вероятно, он в саду… – Я подошла к окну. Оконная рама была распахнута; птицы с любопытством заглядывали под карниз. При ярком свете дня в саду не осталось и следа таинственной туманной ауры. Он казался холодным и отстраненным: обычное галльское сплетение дорожек и цветочных клумб. Как же мне не хватало в нем уютной неразберихи английского сада – чтобы хоть что-то напоминало о родине!

– Нет. – Ирен говорила вполне уверенно и совершенно серьезно. – Он понял, что опасно выдавать себя.

– Тогда почему он ушел? – накинулась я на нее.

– Это ты мне объясни.

– Я?

– Ты видела его последней.

Я уставилась на подругу, а потом на невинно-озадаченное лицо Годфри – в сумраке спальни его серо-стальные глаза потемнели до угольного цвета. Я снова повернулась лицом к саду. Стебли гиацинтов склонялись от ветра. Лиловый, оранжевый и синий оттенки гелиотропа, лилий и васильков, которые мы, англичане, называем «бутоньерка холостяка», расплывались у меня перед глазами, как размытые акварельные краски. Я не могла ясно видеть, но не понимала почему.

– Моя дорогая Нелл… – Я услышала, как ботинок адвоката решительно выступил вперед.

– Годфри, пожалуйста, не трогай меня.

– Давай осмотрим комнату, – сухо предложила Ирен мужу, и я мысленно благословила ее.

У меня за спиной заскрипели створки гардероба, зашелестело постельное белье. Я чуть не рассмеялась, представив, как Ирен ловит своего подопечного под кроватью. Но смех показался мне неуместной реакцией, потому что я по-прежнему могла видеть только размытые цветы, смешавшиеся в попурри из влажных пятен.

– Вот мои вещи, – объявил Годфри оттуда, где был шкаф. – Он ничего не взял.

– Только старое тряпье, в котором он был, когда мы его нашли, – добавила Ирен. – А вот тут – смотрите!

Я чуть не повернулась, но не рискнула.

– В вазочке на комоде. Его медаль.

Годфри подошел, чтобы рассмотреть находку:

– Наверное, он ее просто забыл.

– Забыл? – скептически переспросила Ирен. – И при этом даже постель застелил? Нет, наш гость покинул спальню без спешки, предусмотрев все. Военная подготовка его не подвела. Возможно, он оставил медаль в качестве подарка на память. – По голосу я уловила, что голова Ирен при этих словах повернулась в мою сторону.

Они продолжали говорить, обсуждая произошедшее и постепенно приближаясь ко мне сквозь слои заглушающих их занавесок. Возле этого окна я стояла менее двенадцати часов назад с гостем, который теперь нас покинул. У этого окна менее двенадцать часов назад…

– Нелл. – Четкий сценический голос Ирен проник в мое затуманенное сознание. – Что ты думаешь? Какая могла быть причина у Стена, чтобы исчезнуть подобным образом, без единого слова?

– У меня нет никаких предположений, но я не стала бы называть его Стеном.

– Тогда мистер Стенхоуп, – нетерпеливо сказала Ирен. – Что-то же заставило его уйти. Что?

Я обернулась к ней, неблагоразумно отбросив нежелание видеть своих друзей и пустую комнату:

– Уж точно не я!

Годфри сделал шаг вперед с мрачным и встревоженным, а также озадаченным выражением. Мне никогда не удавалось противостоять Годфри, когда он требовал от меня искренности. Я отступила обратно к окну.

– Моя дорогая Нелл, – участливо произнес адвокат, – в чем дело?

– Мистер Стенхоуп, – вмешалась Ирен, прежде чем я успела ответить, – проявил нежное отношение к ней прошлой ночью.

Годфри остановился:

– Что за нежное отношение?

– Э-э… в виде поцелуя.