Книга Земля Тре, страница 28 – Александр Рыжов

Глеб в одной рубахе лежал возле костра. В спину давили неровности каменного пола. Правый бок пекло, как на сковородке, а в левый тонкими иголками вонзался холод.

- Очнулся? Ну, слава тебе... - Коста встал и пошел куда-то в глубь пещеры.

Глеб сел, прислушался к боли, дергавшей избитое тело. Потрогал ушибленный затылок. Кость вроде цела, а ссадина - пустяк.

- Где мы?

- Запамятовал? - гулко донеслось издалека. - В земле Тре.

- Это я помню. Где именно?

- Нашел кого спрашивать. Пяйвий говорил...

- Пяйвий! Он здесь?

"...десь?" - повторило эхо.

- Пропал, - ответил Коста после короткого молчания. - Никаких следов.

- Ты искал?

- Прошел по берегу туда-обратно. А что толку? Такая непогодь...

Глеб, постанывая, подполз к наружному отверстию, высунул голову. За пределами пещеры мела метель - сверху густо сыпались тяжелые хлопья снега, ветер широкой метлой разбрасывал их по земле. Беда тому, кто в такое ненастье окажется без крова...

- Пить хочешь?

Коста стоял у костра и держал в руках потемневший от времени кубок.

- Где ты его нашел?

- Тут валялся.

Глеб отхлебнул воды, зажмурился - показалось, что в горло провалился кусок льда.

- А ты?

- Пей. Воды сколько хочешь - по стенам течет. Глеб отхлебнул еще раз и стал рассматривать кубок.

- Вещь не наша, - сказал Коста. - Варяжская или свейская. У нас такие не делают.

На ободе, сквозь зеленый налет, проступали какие-то буквы. Глеб потер их пальцем, счищая плесень. Вгляделся.

- Похоже на латынь. "Эксперимента... эст опти-ма... рерум магистра".

- Растолкуй.

- "Опыт - лучший учитель".

- Гляди-ка! - Глеб впервые увидел на лице Косты неприкрытое удивление. - Откуда знаешь?

- Учился по книгам. - В груди затрепетало что-то похожее на гордость. Три года назад был в Византии с княжескими посланниками. Переводил...

- Молодец. - Во вздохе Косты прозвучала легкая зависть. - А я вот не сподобился...

Теперь настал черед Глеба взглянуть на него с удивлением. Мужик ведь зачем латынь?

Коста вдруг смутился, будто нечаянно выдал сокровенную тайну. Пробурчал, отвечая на незаданный вопрос:

- Думаешь, только вам, боярам, грамота нужна? - и тут же перевел разговор на другую тему: - Выходит, до нас здесь уже кто-то побывал?

- Выходит, так.

Глеб взял из костра головню и осветил ею пространство вокруг себя.

- А это что? Ну-ка...

Под стеной лежал скомканный лоскут, похожий на обрывок кожаного плаща. Глеб приподнял его и вздрогнул, увидев перед собой человеческий череп.

- Вот он кто-то...

Рядом с черепом тускло поблескивал маленький металлический овал. Глеб протянул руку и взял его. Это был золотой медальон с искусной гравировкой: корабль, плывущий по бурному морю. На обратной стороне чем-то острым было выцарапано слово "Харальд".

- Имя, - определил Коста. - Варяжское.

- Тонкая работа, - сказал Глеб, разглядывая рисунок. - Посмотри.

- Безделка! - Коста скривил губы. - У нас любой чеканщик лучше сделает.

Металл холодил ладонь. Глеб сжал руку в кулак, решив сохранить медальон при себе. Коста без тени брезгливости поднял череп и обнаружил под ним свернутый в тугую трубку пергамент.

- Это, пожалуй, будет поинтересней. Пергамент был изрядно попорчен стекавшей со стены влагой. Коста развернул его и увидел размытые ряды латинских букв.

- На, - протянул Глебу. - Это по твоей части.

Буквы были выписаны неровно, строчки то задирались вверх, то скатывались вниз, наползая одна на другую. Чувствовалось, что рука автора дрожала - так бывает от слабости или от волнения.

- "Тертиум нон датур..." - прочитал Глеб, с трудом разбирая чужие каракули. - "Третьего не дано. Теперь... когда передо мною стоит простой... слишком простой выбор - жить или умереть, - я понимаю это очень хорошо".

- Кто "я"? - нетерпеливо спросил Коста.

- Сейчас... Вот! "Меня зовут Харальд. Хотя... правильнее сказать: меня звали Харальд... ибо если кто-то и будет читать эти строки, то произойдет это уже после моей смерти... Что ж... как сказал великий Сенека... вивере милитаре эст... жить - значит бороться. А в каждой борьбе есть победители и побежденные..."

- Сенека? Кто такой? - снова перебил Коста.

- Мудрец один... Не мешай! - Глеб отмахнулся от него и, вперившись взглядом в пергамент, склонился к огню. - "Прошел ровно год с тех пор, как я покинул благословенную Норвегию и, памятуя о том, что... ни-гил эст ин интеллекте... нет ничего в уме, чего раньше не было бы в ощущениях... отправился на поиски приключений. Мой путь лежал в Биармию... или землю Тре, как называют ее на юге... землю, о которой слышал я столько небылиц, но где не бывал до сей поры ни один..." Клякса. - Глеб с сожалением пропустил несколько расплывшихся строчек. - "...два месяца, как я, обогнув Биармию с востока, вошел в Гандвик, который белокурые жители Гардарики..."

- Новгорода, - подсказал Коста. - Это по-варяжски.

- "...жители Гардарики называют Студеным морем. И здесь мне..." Опять размыто, "...погибла вся моя команда, а "Конунг"... отличный корабль, построенный Бьорном Ремесленником и прошедший от Ланги до Гандвика... превратился в груду щепок..."

- Знакомая история, - грустно усмехнулся Коста.

- "Я путешествовал по Биармии и... ад окулос... воочию видел то, чему раньше не верил, потому что это было слишком... абсурдум... нелепо..."

Костер угасал, и Коста подбросил в него еще несколько деревяшек бренные останки ушкуя, подобранные на берегу.

- "Кто бы ни был ты, попавший в эти края и нашедший мое послание... я могу дать тебе только один... только один разумный совет: беги! Садись на свое судно и спасайся... Чем скорее ты покинешь Биармию, тем лучше будет для тебя и для тех, кто прибыл сюда вместе с тобой".

Глеб замолчал. Слышно было, как в недрах пещеры капала вода.

- Совет не для нас, - сказал Коста. - И хотели бы уплыть, да не на чем. Читай дальше.

- "Спасайся... ибо здесь ты встретишь то, что не могло возникнуть даже в самом богатом воображении. И если ты никогда не испытывал страха испытаешь... и если был уверен в собственных силах - разуверишься..."

Коста зевнул - напоказ.

- Скучно. Столько слов - и одни причитания. Ближе к делу!

- "Я понимаю, что мои выражения могут показаться чересчур туманными, но мне и далее придется... обскурум пер обскуриус... объяснять неясное через неясное, поскольку мои познания слишком скупы, а моя речь слишком скудна, чтобы в полной мере описать увиденное..."