Онлайн книга «Леха»
|
Зря спросил, потому как с той стороны бодро затрещал автомат, стала знакомо рявкать самозарядка и еще пара винтовок. Вроде кто-то крикнул, но что – опять менеджер не понял. А потом от состава начал мигать синими вспышками фонарик. Партизаны зашевелились, засуетились, двинув массой к составу. Сиволап с Азаровым вопросительно уставились на своих наставников. – Ладно, идите, вижу, что невтерпеж. А мы пока поглядим, чтоб кто шустрый не прибежал, – сказал Семенов. Молокососы подхватились и кинулись к поезду, где уже загорелось с десяток факелов и раздавался шум: видно, вагоны открывать старались. – Что? И все? – удивленно спросил Леха. – Мне-то откуда знать? У меня как-то раньше не было такого, чтоб поезда подвзрывать, – пожал плечами пулеметчик. Потомок замер, ожидая, что вот сейчас – оставшись наконец с ним наедине, дояр напустится с упреками и обвинениями, но Семенов был сух, спокоен и молчалив. И Леха даже как-то растерялся. Так молча и лежали некоторое время. Пока не прибежал взбудораженный Сиволап и не заторопил идти к составу. Опять неугомонный комиссар хотел присутствия писарчука, чтобы тот увековечил несколько умных мыслей прямо на месте и был очевидцем. Леха, чувствуя себя смесью журналиста-репортера и стенографистки, пошел с радостью – молчать рядом с Семеновым как-то было неуютно: как ни верти, а черная кошка между ними пробежала. Хотя и не очень понятно все, потому что не злится вроде дояр, а вот как-то призадумался… У состава здорово прибавилось факелов, и горели эти факелы весьма ярко, давая неплохое освещение. Блики огня придавали поверженному паровозу и груде непонятного железа, вывалившейся из расквашенного вагона, странный средневековый вид. Или киберпанковский. Из убитого паровоза еще валил пар, но уже не так свистяще и угрожающе, видно было, что все, отбегался, болезный. Несколько партизан из второго взвода что-то делали у цистерны, стоявшей в хвосте состава, кто-то гремел железом в россыпях у развороченного остова, другие корячились, пытаясь открыть пару вагонов, оказавшихся ближе всего к штабникам. Судя по пыхтению и матерщине – открыть не получалось. Особенно сложно было это сделать с тем вагоном, что словно на дыбы взвился и так застыл, чернея буферами в темнеющем небе. Комиссар находился – как и должно – рядом с командиром, который ругался довольно злобно. У стоявшего тут же комвзвода-два вид был виноватый, но ругань была вроде как безадресной. Хотя все было похоже на известную ситуацию: «Я тебя, дочка, ругаю, а ты, невестка, слушай!» – Ото ж зараза, хвороба бродяча, шоб им вспухло с их ухлем дурацким! – уловил менеджер фразу, содержащую внятный посыл. – По вашему приказанию прибыл, товарищ комиссар, – заявил Леха, подойдя поближе. – Добре! Запоминайте, что видите, надо будет завтра в «Боевом листке» отразить максимально точно! Нашим отрядом уничтожен вражеский товарный эшелон в составе паровоза, семи вагонов и железнодорожной цистерны. Гитлеровцы, числом девять человек, перебиты в перестрелке… – И паровоз не уничтожен еще, и вахоны целы, и цистерна, будь она неладна! Фрицы тоже – не военщина, а железнодорожники, хоть и с оружием. И не все с оружием! – встрял крайне недовольный пышноусый. И наконец напустился на виноватого комвзвода: – И чехо стоишь? На паровозе должен быть инструмент – лом, к примеру. Видишь же, что не откроют так. Командуй иди, да чтоб твои не ухробились опять! – У нас потери, товарищ командир? – не удержался любопытный потомок. – Типун тебе на язык! – огрызнулся пышноусый. – Боец додумался смотреть, что в цистерне, сунув в ее люк факел. И башку, – сказал упавшим голосом комиссар. Леха тут же вспомнил несколько видеороликов с бензовозами и бензобаками, где такие же «умные умники» светили зажигалками в люки и горловины. Но тут, однако, суровых последствий видно не было – цистерна стояла целая, и на двадцать метров пожарище не полыхало. – И что? – Опалило ему харю. Воняет, как порося паленая. На его счастье, там мазут оказался: вон факелов наделали. Повезло. Или не повезло. Эту цистерну и не подпалишь толком. Четыре вахона без крыш – с ухлем. Тоже ни пришей ни пристехни. В переднем – всякая железнодорожная тряхомуть: стрелки, фонари, паровозные детали и всяко-разно. Если в оставшихся двух та же дрянь – то зря нохи били. Мохли разведчиками и подрывниками все провернуть, – печально заявил командир. У него даже усы обвисли от такой непрухи. – Сейчас подготовим вагоны к поджогу. Думаю, что уголь раскочегарим, тогда от огня и насыпные вагоны поведет, – доложил подошедший комвзвод-один. Комиссар насмешливо фыркнул. – Это не так просто, товарищ комиссар. Уголь возят мокрым, чтоб не самовозгорался. И этот пролит водой грамотно. Сейчас ссыпаем на насыпь – и мазутом поливаем; жаль, ведер два всего, – хмуро глянул партизан на комиссара. – Совсем пустой состав, – горестно сказал пышноусый. – Ну не совсем так. В запчастях из первого тисочки нашли очень хорошие, в будке паровоза опять же кое-какой инструментарий надыбали. Жалко, керосинки побились, пригодились бы. – Паровоз надо из строя вообще вывести, – напомнил командир. – Сделаем. Ломать – не строить, а машинка знакомая, наш ведь «Э-1112». Даже жалко, я такой водил. – Самому жаль. Потом же самим ремонтировать, когда наши фрица попрут обратно. Но сейчас – чтоб не ездил под немцем. – Сделаем! Эти криворукие все никак вагон открыть не могут? – усмехнулся комвзвод-один. – Как видишь. Но они раскурочить як слид вахоны не вспопашатся. Так что давай своих напряхай. Ездить это больше не должно. – Есть! – махнул лапищей перед своим носом партизан, вроде как козырнув. Тут толпившиеся рядом люди что-то радостно завопили, и дверь вагона со скрежетом и нехотя отползла вбок. В вагон полезли сразу несколько человек. Застучали там чем-то. Остальные поползли опасливо к дверям вагона, самую малость не вставшему на попа. Тут же двое или трое горохом ссыпались вниз, пошмякавшись оземь весьма неловко, но шумно. Грохотнула скользнувшая по направляющим дверь вагона – под тяжестью своего веса, как только сорвали пломбы и отбили засов, чудом не покалечив никого. Командир только вздохнул глубоко. – Прямо хоть лестницу тут сколачивай, – буркнул он. Потиравшие ушибленные места, партизаны восприняли это как упрек и постарались с глаз долой испариться. – Ну что там? – нетерпеливо спросил пышноусый у тех, кто опасливо светил в вагоны своими факелами. – В этом – станки какие-то в ящиках… – глухо донеслось из стоящего ровно вагона. Там продолжали стучать, отбивая с ящиков доски. Командир вздохнул глубоко, промолчал. – Тут гвинтоуки! И коробки! – радостно заверещал кто-то из стоящего почти вертикально вагона. Командир приободрился, пригладил свои усы, отчего они наконец приняли бравое горизонтально-вспушенное состояние, и улыбнулся не без удовлетворения. |