Онлайн книга «Крот. Сага о криминале. В 3 томах. Том 3»
|
ВАЖА. Не в этом дело. Нас срочно отозвали в Москву. ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Кто? ВАЖА. Шеф. ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Маргеладзе? ВАЖА. Да. Вахтанг пультом выключил телевизор, встал из-за стола, прошелся по кабинету, приблизился к напрягшемуся Важе и вдруг изо всей силы ударил его ногой в лицо. От неожиданного удара тот рухнул со стула на пол, Маргеладзе схватил ворот его рубашки, принялся скручивать его на кулак. – Кретины! Идиоты! Бараны! Вы хоть понимаете, что натворили? Какую грязь подняли?! …В подвале Вахтанг стоял напротив привязанного к стулу родственника, смотрел на его разбитое лицо, в руках держал фотографию Шалвы с Вованом. – Кто это? – Без понятия, – окровавленными губами произнес Важа. – Шалву тоже не узнаешь? – Узнаю. – А с ним кто? – Не знаю. Маргеладзе сжал двумя пальцами его кадык, стал сдавливать. Родственник закашлялся, и некоторое время его душил кашель. – Ты откуда прилетел? – спросил Вахтанг. – Из Сибирска, – с трудом произнес Важа. – А здесь что написано? – показал тот обратную сторону фотографии. – Не знаю, кто этот человек, Вахтанг… Клянусь. – Но с ним Шалва! В вашем сраном Сибирске! – Коллаж. – Важа смотрел на Маргеладзе слезящимися от боли глазами. – Специально сделали… На компьютере сейчас можно сделать все что угодно. Вахтанг сел на стул, закурил. Пустил дым в лицо родственнику. – Все врешь… Вижу, понимаю, чувствую, но пока доказать не могу. Но обязательно докажу… И голову откушу. Сначала тебе, как старшему, потом этому сучонку. Важа молчал. – Где вас менты стреманули? – Почти возле самого аэропорта. – Чего хотели? – Ты же видел. Шалве наркоту подкинули, меня допрашивать стали. Отвечал общими словами, никаких подробностей. – С губернатором правда встречались? – Конечно. – Где бумаги? – Там остались, не успели подписать. Ты же приказал вернуться. А теперь, после этой передачи, нам там делать нечего. Вахтанг снова взял фотографию, снова показал Важе. – Знаешь, кто это? – ткнул он на Вована. – Я тебе уже ответил. – Человек Кузьмы. Теперь он директор ипподрома. Важа попытался улыбнуться разбитыми губами: – Вот видишь? Откуда Шалва мог его знать, чтоб сфотографироваться? Маргеладзе помолчал, аккуратно сложил снимок вдвое, сунул в задний карман брюк. – Я обязательно узнаю, где покорешился племянник с этой сволочью… Затем подошел к родственнику, развязал веревку, подтолкнул к выходу. – Умой морду, приведи себя в порядок и через пару дней займись ипподромом. – Как понять, займись? Вахтанг хищно улыбнулся: – Семен Буденный делал отличную колбасу из лошадей, которые подрывались на минах. А представляешь, сколько будет такой колбасы, если взорвать сразу пару сотен лошадей?! Любишь конскую колбасу, Важа? – Нет. – Зря. Очень вкусная колбаса. Важа протер ладонью затекшие губы, глаза, спросил: – Можешь мне сказать, как попал к тебе этот снимок? Вахтанг изучающе уставился на родственника, выдержал довольно большую паузу. – Тебе сразу все рассказать? Или по частям? Кузьмичев провожал Нину Пантелееву в Шереметьево-2. Она не отпускала от себя худого и повзрослевшего Никитку, смотрела на Сергея печально и почти нежно. До посадки времени было еще достаточно, и они могли спокойно поговорить. – В Швейцарию? – спросил Кузьмичев. – Да, – кивнула женщина, – нас там ждут. – Есть врачебное заключение? – Есть, и вполне обнадеживающее. – Нина ласково коснулась головы сына, улыбнулась. – У нас будет все в порядке. Правда, сынок? Тот улыбнулся ей в ответ. – Да, мамочка. – Организм молодой, сумеет преодолеть все последствия – так говорят врачи. – Планы на возвращение есть? – спросил Сергей. – Таких планов нет. И, надеюсь, не будет, – ответила Нина. – Значит, вряд ли когда-нибудь увидимся? – Ну почему? Окажешься за границей, с радостью приму тебя. Адрес со временем я сообщу. – А не жаль уезжать? Все-таки большая часть жизни прожита здесь. – Большая, но не лучшая часть. Эта страна никакой радости, никакого счастья мне не принесла. Ни мне, ни моей семье. Только беду… Поэтому нет никакого сожаления, что покидаю ее. Здесь не будет покоя. Никогда. – А вдруг? – Нет, вдруг тоже не случится. Над этой землей витает какой-то страшный рок бесконечной и бессмысленной кровавой борьбы. А я хочу жить. Просто жить… Хотя бы ради сына, если личная жизнь не сложилась. – Ты красивая, молодая – все еще может случиться. Пантелеева печально улыбнулась, покачала головой: – Уже не случится. Любовь случается в жизни только однажды. И она бывает ответной или безответной… К несчастью, у меня случилось второе. Поэтому моя личная жизнь растаяла, растворилась. – Прости, – тихо произнес Кузьмичев. Она нежно погладила его по голове. – Что ты, дорогой? Ты тут ни при чем. Все дело во мне. Я во всем виновата… – Снова посмотрела на прижавшегося к ней мальчишку. – У меня сын… Единственный и любимый. Это и есть моя жизнь. Нина с сыном прошли таможенный, затем и паспортный контроль. Время от времени молодая женщина оглядывалась на Кузьмичева, продолжавшего стоять в зале за стеклянной стенкой, улыбалась, махала на прощание. Никитка тоже смотрел на Сергея и лишь пару раз слабо поднял руку. Оксана купила в газетном киоске телефонную карточку, вошла под козырек уличного телефона, набрала номер. – Здравствуй. Костя сразу узнал ее голос. – Здравствуй. – Это я. – Я узнал тебя. – Мы можем встретиться? – спросила Оксана. – Когда? – Сегодня. Скажем, через час. – Где тебя искать? – На Пушкинской, возле памятника. – Через час буду. |