Онлайн книга «Нарисуй мне в небе солнце»
|
– Ты из Прикарпатья? – спросила я. – Из Львова, – ответила мне Аля. – Как догадалась? – Слышу, – опять вздохнула я. А она-то на что рассчитывает? Вокруг – все те же красотки. Их, правда, значительно меньше стало… – Что смотришь? – улыбнулась Алина. – Какие девицы вокруг, да? Так не возьмет Осовицкая ни одну из них. – Почему? – удивилась я. – Во-первых, потому что есть мы, и мы талантливые, – она подмигнула мне. – А во-вторых, главная красавица на курсе должна быть сама Алевтина, а вовсе не они. Усекла? – Да… – ответила я с сильным сомнением. Ну уж меня и ее точно не возьмут. Других не-красавиц – не знаю. Из двери вышла та же самая девушка, секретарь приемной комиссии. – Сюда подойдите! – закричала она слабым, непоставленным голосом, и кто-то из абитуриентов гаркнул: «Народ! Собрались!» Девушка стала просматривать листочки и с каждого называть по одной лишь фамилии. – Сколько человек на курсе? Сколько взяли? – заволновался кто-то. – Что, вообще никого не взяли? – Сегодня пятерых только, – строго ответила ему девушка, – и не взяли, а на экзамен. Еще надо ректору показаться, всей приемной комиссии. Завтра еще сто пятьдесят человек слушать будут, едут и едут… Так… Маленькая решительная Алина схватила меня за руку и просто подтащила ближе. – Голованов… Савельев… Иващенко… Ковтун… Кудрянова, нет, Кудряшова. – Да! – закричала Аля. – Да! – запрыгала и захохотала она. И встревоженно посмотрела на меня: – Что? А ты как? – Я прошла… – ответила я, не веря своим ушам. – Прошла! Да! Я тоже прошла! Вот тебе и «до свидания!»! Вот тебе и не попросили спеть! Мы пошли с Алей гулять по Москве, из ближайшего автомата я позвонила маме – нам как раз месяц назад, после пяти лет неудобной жизни без телефона, его поставили. Мама обрадовалась. Она приняла мое решение, уже давно смирилась и была теперь за меня и за то, чтобы у меня в театре все получилось по максимуму. – Я знала, дочка. Ты умница и красавица, – сказала мама. – Мам, я с очень хорошей девушкой познакомилась, с Украины, – сказала я. – Так приезжай с ней, я вас покормлю. Но ехать к нам Аля постеснялась, приехала потом только, через два года, когда мы уже стали самыми лучшими подружками и когда столько воды утекло – отовсюду, изо всех щелей… * * * Из отпуска я вернулась в театр другим человеком. Я теперь – студентка Щепкинского! И меня приняла на свой курс сама Осовицкая, мне есть чем гордиться. Конечно, можно вылететь и в первый год, нас уже предупредили опытные люди – половина курса меняется к окончанию учебы. Но я не собиралась вылетать, я никогда и ниоткуда не вылетала, я отличница, ответственная, собранная, отчего бы мне вылететь с курса. Нет, я буду хорошо учиться. – Ну что, как? – спросила меня Тася дня через два после нашего выхода на работу. До того она о чем-то шепталась с монтировщиками, с которыми дружила, и всё переглядывалась с Никитой Арсентьевичем. Точнее, заглядывалась на него, а он хмыкал и то отворачивался, то начинал напевать что-нибудь неприличное. Наверно, я пропустила какие-то события, но теперь я была уже мыслями далеко. – Все хорошо, – ответила я. – Не поступила? Ничего, в следующем году поступишь. – Почему не поступила? – засмеялась я. – Поступила. – Куда, в кулёк? Все, закончившие главные московские театральные вузы, а даже и не закончившие, поучившиеся у знаменитых мастеров, кичатся этим и снисходительно относятся к другим местам, где тоже учат «на артиста». Например, к институту культуры. – Да нет, зачем в кулёк… Тася задиралась, я видела, что есть какие-то личные причины, не относящиеся ко мне, поэтому никак не реагировала. Ну, тошно на душе у человека, глаза заплаканные, в руке бычок недокуренной сигареты – затушила, докурит в следующий перерыв, денег нет, счастья нет, поэтому и цепляется ко мне. Я же во многом благодаря ей и поступила в институт. – А куда? – Тася взъерошила свои почти бесцветные брови, послюнявила палец и разгладила бровки в тонкую ниточку. – Я-а-а-а-а… – спела она арпеджио тоненьким голосом хрупкой ломкой куколки с огромными несчастными глазами. – В Щепкинское, к Осовицкой. – К Осови-и-цкой… Вот это да… Катька у нас теперь в Малом театре учится… А еще кто там преподавать будет? – Еще Волобуев. – Волобу-уев? Ух ты, красавец-мужчина… Держись к нему поближе… Тася как будто не слишком обрадовалась, что я поступила. Хотя она всегда притворялась, играла свои собственные роли, без начала и конца, и трудно было понять, какая она настоящая и что она на самом деле думает. Она каждый день меняла то голос, то походку, то ходила расхристанная, нечесаная, то вдруг являлась утром на репетицию в длинном черном платье, то ковыляла на высоченных каблуках, обернутая с головы до ног в свой любимый цветастый оранжевый палантин. – Сейчас, погоди, надо мне кое-кому пару ласковых сказать… – Тася подхватилась и пошла смешной походкой, как будто крадется большая и не очень ловкая лиса, за директором. Тот обернулся, вопросительно на нее посмотрел, покачал головой. Она его что-то тихо спросила. Директор молча покрутил ей у виска и пошел дальше. Тася постояла, покачалась с носка на пятку, вернулась ко мне и сказала: – Туруру-туруру, потерялось кенгуру! Зайчики с лошадками, белки с медвежатками… – всхлипнула и стала копаться в сумке. – Черт, где моя замазка, вчера была… Тася замазывала почерневший зуб «штрихом», белым корректором, и покрывала сверху бесцветным лаком. Неприкаянная, растерянная, чудная Тася стала подругой Никиты Арсентьевича. Сомнений у меня теперь не было. Значит, тогда, на гастролях, все это мне не показалось, – Тася ведь несколько раз уходила перемолвиться с директором парой слов, а возвращалась уже под утро. Но она объясняла это разными удивительными причинами – застряла на площадке на другом этаже, ее там заперли, срочно искала аптеку, помогала кому-то… Я не вдавалась. Не хочет говорить – не надо. Сейчас же, неделю понаблюдав их переглядки и таинственные исчезновения на пару часов, я была почти уверена – да, Тася стала встречаться с нашим директором и не просто встречаться – кажется, влюбилась в него. После встреч плачет, все рвется чем-то поделиться, но сама себя обрывает, начинает приговаривать кукольным голосом, рассказывая то сказочку, то четверостишие… Никита Арсентьевич недавно женился. Когда мы уезжали в Орск, жена приходила на вокзал его провожать, невысокая, симпатичная, в огромных трогательных очках. Она сидела дома с маленьким ребенком и часто звонила Нике в театр. Ее тоже звали Таисия, как и нашу Тасю. |