Книга Шерше ля вамп, страница 43 – Юлия Набокова

И только когда его шаги стихли в коридоре, я поняла, что Ипполит был не просто разгневан. Он пребывал в бешенстве до такой степени, что даже забыл свою трость.

— Ты ему отказала? — проводив гостя, спросила вернувшаяся Вероник.

— Без вариантов. Если я захочу заняться благотворительностью, то лучше облагодетельствую детский дом, который в этом по-настоящему нуждается. А скажи мне, Вероник, Жан любил гольф?

— Кажется, нет.

— Они не могли терпеть друг друга, и при этом Жан отстегивал Ипполиту почти миллион в год на содержание элитарного гольф-клуба? — задумчиво протянула я. — Что-то сомнительно.

— Ты думаешь? — настороженно откликнулась Вероник.

— Одно из двух. Или их неприязнь друг к другу напускная…

Хозяйка покачала головой:

— Такое сыграть невозможно.

— Значит, шантаж, — подвела итог я. — Уважаемый месье Сартр чем-то шантажировал Жана. Тот его ненавидел, но отстегивал ему деньги за молчание.

— Как думаешь, что бы это могло быть? — с любопытством спросила Вероник.

— А мне откуда знать? Это же ты живешь в Париже и знаешь все про всех.

— Но ведь ты его наследница, — возразила она.

— Вероник, я его видела два раза в жизни! — воскликнула я. — В первый раз он меня заразил, а во второй раз я…

Я чуть не выпалила: «Я его убила», но вовремя спохватилась и вывернулась:

— А во второй раз он похитил мою бабушку и мою лучшую подругу. Как думаешь, была у нас возможность поболтать с ним о том о сем, чтобы он поведал мне все свои секреты. Вроде того, чем именно его шантажирует достопочтенный Ипполит? Причем, — добавила я, поразмыслив, — это вряд ли тайна из прошлого Жана, так как Ипполит значительно младше его. Он же в Клубе всего около десяти лет? Скорее всего, речь идет о событии, случайным свидетелем которого стал Ипполит. Кстати, как он попал в старейшины?

— Как все, — не выдала удивления Вероник. — Старейшины избрали его голосованием из числа претендентов, рекомендованных участниками Клуба.

— А что, если к этому приложил руку Жан? — предположила я.

— Исключено, — твердо сказала Вероник. — Жан не имел никакого влияния на старейшин.

— Ты принимала участие в голосовании за Сартра? — уточнила я.

— Нет, — смутилась она, — я тогда еще сама не была избрана.

— Значит, утверждать с уверенностью ты не можешь, — заключила я. — И, возможно, место старейшины — еще одна плата за молчание Ипполита.

— Я попытаюсь что-нибудь выяснить, — пообещала Вероник. — Хотя какое это сейчас имеет значение?

— Может быть, и имеет, — возразила я, глядя в окно, — может быть, и имеет.

За окном по-прежнему сыпал снег. Казалось, Париж решила навестить Снежная королева, и сейчас, стоя на вершине заиндевевшей Эйфелевой башни, она машет своим ледяным жезлом, укутывая город в снежное кружево.

— Вероник, — попросила я, — расскажи мне об Изабель. Кто она такая? У нее были враги?

— Изабель из элиты. — Вероник скорчила гримаску. — Голубых кровей, родом из девятнадцатого века.

— Такая старая? — вырвалось у меня.

— Но-но, — оскорбилась она, — я ненамного-то ее и моложе.

— Прости, — смутилась я, — я совсем не хотела… Просто мне она показалась совсем незрелой.

— К кому-то ум приходит с годами, от кого-то уходит еще дальше, — усмехнулась Вероник. — Изабель была этого сорта. Вечная невеста, вечный ребенок. Всегда капризная, всегда вздорная, всегда самовлюбленная.

— Говорят, что к старости все плохие черты характера только усугубляются, — заметила я. — Ой, прости-прости, молчу!

— За что? — В глазах Вероник заплясали смешинки. — В моем характере изъянов нет, я же просто ангел!

— Так что, Изабель себе много врагов снискала своим вздорным нравом? — вернулась я к заданному вопросу.

— Как тебе сказать… — Вероник задумчиво накрутила локон на палец. — Ни одного.

— Как же так? — удивилась я.

— А как можно всерьез обижаться на ребенка? К Изабель в нашей тусовке давно все привыкли и прощали ей капризы. Как бы тебе объяснить… Изабель была абсолютно безобидна. Она не была ни стервой, ни сплетницей, ни интриганкой. Если она и портила кому-то жизнь, то скорее сама того не ведая. Она постоянно нуждалась в любви, восхищении, заботе. Особенно после того, как Жан бросил ее.

— А почему он ее бросил?

— Это же Жан! — фыркнула Вероник. — Девушки рядом с ним не задерживались дольше месяца. Два месяца для него — это уже почти вечная любовь.

— Но между ним и Изабель были же какие-то особые чувства? — в недоумении уточнила я. — Подруги вторили ей, что Жан должен был оставить свое состояние ей, что ее одну он только и любил.

— Подруги говорили то, что Изабель хотела слышать. А Изабель хотела слышать ложь, которую сама же и выдумала. Когда у них с Жаном случился роман, она рассказывала всем, что тот от нее без ума, что не за горами свадьба, что он совершенно переменился и забыл про свои былые похождения. А Жан тем временем уже перемигивался с другой красоткой. Понимаешь, о чем я?

— Признаться, ничего не понимаю…

— Изабель была безобидна, как ребенок, — повторила Вероник. — Поверь, никто из наших никогда бы не поднял на нее руку. Ее убийство всех потрясло.

— И конечно же все уверены в том, что это сделала я? — уныло спросила я.

— Кому же захочется допустить, что убийца — один из старых знакомых? — рассудительно заметила Вероник. — Спокойнее списать все на человека со стороны.

— Стоп, стоп! — Я вдруг забеспокоилась. — Давай уточним: я сижу под домашним арестом или меня таким образом оберегают от разъяренной толпы мстителей?

— Да какие мстители! — принужденно рассмеялась Вероник. — В окно выгляни. Какому дураку придет в голову выйти на улицу в такую погоду?

— Мадемуазель Элен Громов, — церемонно доложил Бернар, появляясь на пороге.

— Элен? — удивилась Вероник. — Я ее не ждала.

Я хотела сказать, что это ко мне, но от радости увидеть Ленку поперхнулась соком и закашлялась. Вероник с беспокойством взглянула на меня и велела дворецкому:

— Зови!

Когда Лена, разрумяненная от морозца, со снежинками, тающими на волосах, появилась на пороге, я вскочила из кресла, собираясь ее обнять, но подруга только сухо кивнула мне, отвернулась и заворковала с Вероник по-французски, не обращая на меня ни малейшего внимания.

Оглушенная ее поведением, я съежилась в кресле. Уж если Ленка, которая знает меня с детства, не желает больше иметь со мной дела, значит, поддержки мне ждать не от кого. Для всех я теперь монстр, хладнокровно прирезавший Изабель и убивший двух репортеров. Достойная преемница Жана.