Книга Вампир высшего класса, страница 29 – Юлия Набокова

Эвелина медленно подняла глаза, в которых застыли прозрачные слезы.

— Я знаю, Вацек винит себя в моей смерти и чувство вины разъедает его. Я знаю, что он несчастен из-за меня. И, быть может, из-за этого я и не могу уйти. Я устала и хочу покоя. Мне нужно поговорить с ним. И ты должна мне помочь, умоляю тебя, — она в отчаянии взглянула на меня. — Ты будешь нашим посредником?

— Эй, — насторожилась я, — если ты собираешься занять мое тело и…

— А что, такое возможно? — заинтересовался призрак.

Ну кто меня за язык тянул!

— Нет! — рявкнула я. — Даже не думай.

— Хорошо, — кротко согласилась Эвелина. — Мы встретимся с Вацеком и просто поговорим… Пожалуйста, — видя, что я колеблюсь, попросила она. — Это очень важно для меня. Ты передашь ему только то, что посчитаешь нужным.

— Скажи, а ты простила ему, что он вампир?

— Теперь я знаю, что он не выбирал себе такую судьбу, и мне не в чем его винить, — тихо промолвила Эвелина. — Я не отходила от него ни на шаг, пока он не покинул Прагу, и он не сделал ничего плохого, не причинил никому вреда. Адам, Франтишек и остальные здешние вампиры — настоящие исчадия ада. Вацек не такой… Так ты поможешь нам с ним побеседовать?

— Хорошо, — кивнула я. — Только есть маленькая проблема. Как видишь, я заблудилась.

— Разве это проблема, когда тебя уже почти нашли?

Не успела я удивиться загадочным словам призрака, как эхо, прокатившись по каменным коридорам, донесло до меня голос Вацлава, звавшего меня по имени. Он здесь!

— Идем. — Призрак Эвелины сорвался с места и повис в полуметре над землей. — Мы отправимся ему навстречу.

Желтый лучик фонарика, метавшийся по стенам, устремился ко мне, ослепив. Я машинально прикрыла глаза рукой, и в следующий миг меня смел вихрь, до ломоты в ребрах стиснув в железной хватке.

— Ты в порядке?! — прокричал он голосом Вацлава, и эти слова эхом отразились от стен.

Руки Гончего показались горячими, как печка, и только сейчас я поняла, насколько продрогла в стылом подземелье.

— Что случилось? — Отстранившись, Вацлав пристально разглядывал меня и сыпал вопросами, как прокурор. — Почему ты сбежала? Адам и Франтишек клянутся, что ничего тебе не сделали. Это правда?

Я вспомнила пронизывающий взгляд Адама, его вопросы, в основном касавшиеся смерти Жана, которые он задавал тоном инквизитора… Взгляды Франтишека были совсем другого рода. Он словно уже раздел меня глазами и мысленно вытворял со мной такое, чего не увидишь и в самом откровенном порно. Он смягчал вопросы Адама, всем своим поведением стремясь показать, что на моей стороне, но я бы предпочла держаться от него как можно дальше. Формально вампиры мне ничего не сделали, но оставаться с ними в одном зале было просто невыносимо. Кроме того, впервые в жизни при встрече с вампирами я чувствовала себя так, как будто очутилась в компании живых мертвецов — бесконечно старых и насквозь прогнивших.

— Мне там не понравилось, — честно ответила я.

— Не надо было оставлять тебя с ними. Зачем я тебя только послушал! — с досадой проскрипел Вацлав.

— Не вини себя, — перебила его я и встретилась взглядом с Эвелиной, безмолвно застывшей в шаге от нас.

Мне стало так неловко, что я поспешила высвободиться из объятий Вацлава и отступила на шаг.

Эвелина в тот же миг очутилась рядом с Вацлавом, и я ощутила укол ревности, увидев их вместе. Они были красивой парой: высокий темноволосый Гончий и стройная белокурая Эвелина. Вот так, рука об руку, они бродили по улочкам Праги, вот так стояли перед алтарем…

— Жанна, что? — растерянно произнес Вацлав, увидев мой взгляд и повернув голову к призраку. Эвелину он не видел. Зато она моментально развернулась к нему и приподнялась на цыпочки, словно хотела поцеловать.

— Помнишь, я говорила тебе, что вижу здесь призраков? — срывающимся от ревности голосом спросила я. — Один из них сейчас рядом с тобой.

Вацлав с недоверием покосился в ту сторону, где стояла Эвелина, и, словно проверяя мои слова, махнул рукой, задев привидение. В тот же миг прозрачная фигурка испарилась. Как в тот раз, когда Эвелина впервые явилась мне у старой лестницы и Вацлав шагнул сквозь нее, заставив исчезнуть.

— Ну и где он? — недоверчиво уточнил Гончий.

— Она… — начала я, и тут Эвелина возникла рядом со мной.

— Скажи ему, чтобы так не делал, — с обидой воскликнула она. — Его прикосновения губительны для меня.

— Но почему? — удивилась я, повернувшись к ней.

На ресницах Эвелины задрожали слезы.

— Неужели ты не понимаешь? Потому что больше всего на свете я мечтаю их ощутить… И не могу. Его прикосновения проходят сквозь меня, он меня не замечает, и это убивает меня. Точнее, то, что от меня осталось. Мою душу.

— Ты разговариваешь с ним? — натянуто спросил Вацлав, подходя ближе.

— С ней, — поправила я. — И, будь добр, остановись и не размахивай руками. Ты делаешь ей больно.

— Прошу прощения, — в удивлении протянул он, глядя на Эвелину как на пустое место. Впрочем, почему — как? Таким она для него и была.

— А это будет больнее, чем я представляла, — пробормотала она, едва сдерживая слезы.

— Так кто там у тебя? — поторопил меня Вацлав.

Я сделала глубокий вдох и взглянула ему в глаза:

— Это Эвелина.

— Что? — Вацлав чуть пошатнулся и стиснул зубы, словно я выстрелила ему прямо в сердце. Наверное, физически он испытал такую же боль.

— Она блондинка, выше меня ростом, с голубыми глазами, в кремовом платье и плаще… — Я скосила глаза, собираясь подробно описать наряд Эвелины, но та торопливо перебила меня:

— Скажи ему, что мой день рождения десятого июля. Скажи, что я люблю ландыши. Скажи, что его первым подарком мне был золотой медальон с его портретом. Скажи, что нашу кошку звали Снежинка. Скажи… — Она застенчиво запнулась, но потом отчаянно, боясь, что Вацлав не поверит в ее присутствие, выпалила: — Что у меня есть родимое пятно на ягодице в виде крылышка бабочки.

Я хмыкнула, но послушно передала ее слова. Лицо Вацлава белело на глазах, а зрачки все больше расширялись, пока совсем не затопили радужку. Это было заметно даже в кромешной тьме. Похоже, за время блуждания здесь без света мое зрение значительно обострилось. Слова о родимом пятне Вацлава окончательно оглушили, но головы он не потерял. Он пристально взглянул на меня и спросил что-то по-чешски. Не успела я удивиться, как Эвелина перевела:

— Он спрашивает, как звали художника, который рисовал мой портрет. Зденек. Его звали Зденек. И он жил на Лилиовой улице вместе со своей собакой по кличке Рубенс.

Я передала Вацлаву ее слова и увидела, как его губы дрогнули.