Онлайн книга «Большая книга приключений и загадок»
|
– Зовет остальных на обед, – обрадовалась я. Но остальные птицы не шелохнулись. Что это с ними? Толстенький вьюрок вернулся на место, ни склевав больше ни зернышка. – Они не едят, Вероника. – Мэйби, не голодные, – не оглядываясь, предположила та, с трудом волоча кастрюлю к столу. – Помочь тебе? – спросила я. – Ноу. Курочка Ряба кажется мне смирной птичкой. От нечего делать я принялась разглядывать корешки книг в шкафу. Потом вытащила одну – «Все о канарейках» – и уселась с ней в скрипучее кресло. Может, тут написано о той, «нашей», о желтой? Вероника тем временем безуспешно пыталась схватить Курочку Рябу и вытащить из клетки. «Смирная птичка» носилась по садку колбасой, улепетывая от изящных пальчиков девушки. – Давай помогу? – повторила я. – Ноу! – сквозь зубы ответила Ника. – На прошлогоднем конкурсе красоты среди нью-йоркских подростков я обошла юную «мисс Бруклин» [4] на сто пятьдесят очков. Ты хочешь, чтобы я сдалась в схватке с какой-то Курочкой Рябой? – Как скажешь. Боже, каких, оказывается, только канареек не бывает на свете! И бельгийские, и английские, и голландские… А вот и парижский трубач, для которого мы сейчас смастерим клетку. Или садок? Я стала настоящим орнитологом. Кормлю птиц, собираюсь мастерить садок… А вот и зернышки для кормления. Похожи на те, что я высыпала вьюркам. Называются «сурепка». Смешное название! «Семена сурепки нельзя давать птицам в сыром виде. Они горчат, и потому могут вызывать у птиц изжогу и проблемы с желудком». Ой! Вот почему вьюрок не стал есть мой корм. Да еще и чирикнул остальным об опасности изжоги. Нужно дать им что-нибудь знакомое. Я подошла к подносу с кормом. Что я тут знаю? Сухари и зернышки подсолнечника. Их и насыплю. – Поймала! – торжествующе воскликнула Вероника, зажав в руке Курочку Рябу. – Не слишком ли грубо ты ее схватила? – усомнилась я, прислушиваясь к жалобным всхлипываниям Курочки Рябы. – Сожмись, – посоветовала мне Вероника Славкиным словцом. – Я, хани, с Супербякой могу справиться за три секунды, а Супербяка гораздо сильнее Курочки. Она затолкала птицу в кастрюлю с водой. Та запищала. Не в силах наблюдать за ними, я вернулась к книге. На следующей странице было изображено купание канареек. – Вероника! – закричала я. – Подожди! Не купай ее! – А что? – Послушай! «Ни в коем случае не следует купать канареек в кастрюлях и прочих емкостях. Водой следует наполнять специально предназначенные для этого купальни. Причем уровень воды должен быть не выше коленного сгиба лапки птицы». – Какая разница? – хмыкнула Вероника, но птичку из кастрюли достала. Та дрожала мелкой дрожью. – «Если испугать птицу, резко схватив ее или погрузив с головой в воду, у канарейки может произойти нервный срыв», – продолжила читать я. – Ничего, переживет, – уверенно заявила Вероника и обтерла птицу полотенцем. Потом она подошла к клетке и положила в нее Курочку Рябу. Та так и осталась лежать на боку рядом с кормушкой. Вероника нахмурилась. Сунула руку в клетку. Снова достала птичку и усадила ее на жердочку. – Вот видишь! – торжествующе воскликнула Вероника. – Все о’кей. Но я не отрывалась от книги. – «Нервные срывы и стрессы нередко приводят к гибели птицы». – Но с ней все о’кей, хани! – «Гибель может произойти не сразу после стресса, а через несколько минут». Курочка Ряба замертво свалилась с жердочки. Я бросила книгу. Мы кинулись к птице. – Что вы наделали?! – В дверях стоял Николай Иванович, из-за плеча которого выглядывал Слава. – Погубили птицу! С этими словами Никив сорвался с места и побежал, но почему-то не к Курочке Рябе, а к вьюркам. – Нельзя! Нельзя давать вьюркам подсолнечник! Они подавятся и умрут! К моему ужасу, один из вьюрков держал в клюве огромное зерно. Слава приблизился к клетке. – Не хватай птицу руками, – предупредил Никив. – Я знаю, – ответил парень. – Это все знают. Он осторожно сунул руку в клетку, взял зеркальце, поднес к вьюрку. Увидев себя, вьюрок раскрыл клюв и чирикнул. Зернышко вывалилось. – Уф… – облегченно произнес Никив и вытер лоб. Слава собрал зернышки подсолнуха. Вероника загородила собой клетку с Курочкой Рябой. Куда подевалась ее самоуверенность? – Разве так можно? – выговаривал мне Никив. – Зернышки подсолнуха нужно сначала растолочь. Чему вас только учат? Ну, ладно. Главное – все обошлось. Курочку искупали? Я нервно сглотнула. К моей радости, в комнату в тот момент вошел Ботаник, нагруженный каркасами. – Я не уверен, – пробормотал он, – что выбрал нужный… Тут Ботаник споткнулся о книгу, которую я бросила у кресла, и растянулся во весь рост на полу. Каркасы загрохотали. Птицы разволновались, принялись носиться по клеткам. – Да что ж за несчастье на мою голову свалилось?! – воскликнул Никив жалобно, словно канарейка, которую засунули в кастрюлю с водой. – Ты, мальчик, знаешь, что может быть с птицами от такого шума? Стресс. А от стресса они могут погибнуть. Ботаник встал и собрал каркасы. – Курочку-то Рябу хоть не погубили? – спросил Никив. Вероника молча шагнула в сторону. Я закрыла глаза. «Сейчас нас с позором выгонят, – пронеслась в моей голове ужасная мысль, – и я никогда не увижу Славу». – Молодец, – похвалил Николай Иванович, – отлично искупала. Я открыла глаза. Курочка сидела живая и невредимая на жердочке и весело посвистывала. Наверное, очнулась от грохота и нового стресса. – Учитесь у нее, – сказал Никив мне и Ботанику, показав на Веронику. – Эх вы, горе-орнитологи! Ладно, пойдемте клетку мастерить. Мы спустились в подвал и занялись садком для парижского гостя Николая Ивановича. Происшествие в птичьей комнате произвело на меня сильное впечатление. Я решила, что самоуверенность – не для меня, и поминутно заглядывала в книгу «Все о канарейках». То же делал и Ботаник. В нем, как обычно, проснулся научный интерес к тому, что мы делали. Даже Вероника тихонько спрашивала у меня, какую проволоку лучше выбрать для прутьев дверцы и как закрыть щель для поддона заслонкой. Никив был в восторге от нашей работы. Он уже забыл, что мы чуть не погубили его канареек. Как и птицы, Никив не помнил зла. Он руководил постройкой и рассказывал о парижском кенаре – о его песнях с дудочными напевами и перышках, украшающих плечи как эполеты. Мы и сами увлеклись работой, особенно покраской. |