Книга Легенда Лукоморья, страница 105 – Юлия Набокова

– Мы сами с усами, – поддержала братца вторая.

Третья тем временем с мечтательным видом разглядывала «звезды» на потолке и вдохновенно бубнила под нос:

– Не имей сто рублей, а имей сто янтарей.

– Девицу бы тебе, – закинула удочку я. – Она бы уж тебя обиходила, порядок в пещере навела.

– Э нет, золотая моя! Не надо мне чужих порядков, – напрягся Горыныч всеми тремя головами.

– Была тут одна, Марфуша, – первая голова выругалась, – коза порядочная.

– Мы свой портрет каменьями самоцветными на полу тридцать лет и три года выкладывали, – поделилась вторая. – Дело за малым оставалось – добыть изумрудов для глаз и золотишка на хвост.

– А эта коза что натворила? – вскипятилась первая. – Мы отлучились-то всего на день из пещеры.

– Возвращаемся, – печально вздохнула вторая, – пол пустой, по углам кучи драгоценностей по цветам разложены: там рубины, там сапфиры, там яшма, там злато, там серебро.

Первая голова с ожесточением сплюнула:

– Все труды насмарку! Я от горя аж остолбенел. А Марфуша эта лыбится: «Не ожидал, Змей Горыныч? Весь день спину не разгибала, порядок наводила». Ну что с такой козой делать?!

– Ты ее съел? – жалостливо сглотнула я.

– Да она бы мне поперек горла стала! – сплюнули все три головы. – К счастью, в тот же вечер жених ее прикатил да стал звать на смертный бой.

– Я к нему невесту и выпроводил, – ухмыльнулась первая голова, – пусть сам с этой козой мается.

– А он что?

– Кажись, перетрухал, – хохотнула она. – Небось надеялся, что быстрая смерть избавит его от тягостной семейной жизни.

– Нет, баба в пещере – к беде, – поддержала вторая голова.

План уговорить Змея Горыныча похитить царевну трещал на глазах. Как пояснил Варфоломей, помогать Яге или кому бы то ни было Змей не станет. Единственное, что остается, – уговорить его похитить царевну ради собственной выгоды. Горыныч устроит в тереме переполох, отвлечет на себя внимание стражников и Агриппины, а мы под шумок выведем Василису. А если Горыныч умыкнет ее раньше, все равно вызволить царевну из его лап будет куда проще, чем из охраняемого, неуязвимого для чар, терема.

– Это смотря какая баба, – не стала сдаваться я. – Одно дело – Марфуша-клуша, а совсем другое – царевна!

– И не уговаривай! – замахал всеми тремя головами Змей. – С царевнами не желаю дела иметь!

– А что, – заинтересовалась я, – было дело?

– Было, – нехотя ответил Змей. – Несварением закончилось.

Я поперхнулась следующим аргументом в пользу похищения.

– Ты ее съел?

– А что ж мне надо было с ней – в бирюльки играть?! – поразилась первая голова.

– А это мысль! – встрепенулась вторая. – Почему мы с ней прежде не поиграли?

– Съесть-то всегда можно! – поддакнула третья. – А сперва я бы ей стихи почитал…

– Никаких съесть! – перебила их я. – Царевна вам не корова, царевна – это… Это друг на всю жизнь!

Три головы скептически уставились на меня.

– Хватило нам Марфуши на нашем веку, – проворчала первая.

– Да ты послушай только! – уговаривала я. – Среди женщин тоже есть булыжники и самоцветы. Ты вон, гляжу, себя только золотом да драгоценностями окружил, и подруга тебе нужна такая же. Марфуша – это что? Это булыжник, а царевна – алмаз ограненный, сокровище несметное, драгоценность редкая. Такой девице на земле и не место, ей только в твоей пещере жить да пуще солнца сиять. Уж поверь мне, царевна станет достойным украшением твоей коллекции.

– Так, поди, на драгоценность эту, – Змей почесал пузо, – желающих полным-полно? Это ж они мне потом покоя не дадут. Будут каждый день ходить да копьями трясти!

– Ни к чему это, – заволновалась вторая голова.

– И вечный бой – покой нам только снится! – философски продекламировала третья.

– Сокровища охранять получается – и царевну как-нибудь сохранишь! – успокоила я.

– Разве что, – Горыныч почесал первую голову, – в гроб хрустальный ее заныкать?

– Это еще зачем? – опешила я.

– Богато! – высунулась вторая голова. – Я слышал, в лучших домах Европы так делают! Этот рассказывал… шарльпей!

– Какой шарпей? – поразилась я.

– Да не шарпей, а Шарль Перль! – поправила третья.

– Шарль Перро, что ли? – вконец опешила я.

– Вот-вот, – закивали все три головы. – Он самый!

– А его-то сюда каким ветром занесло?

– Каким-каким! Вестимо, волшебным! Колдунья его заколдовала и за тридевять земель забросила, за то что он ее в сказке Белоснежкой выставил.

– Белоснежкой? – Я уже ничего не понимала.

– А ты как думала? – вздохнули головы. – Репутация! Вот кабы меня кто добрым змеем в сказке описал, я бы такого умника сразу слопал. Вместе с его лживой берестою.

– А не подавился бы?

– Это правда поперек горла встанет, – рассудительно ответила вторая голова, – а ложь сглотну и не почувствую.

– Так как насчет царевны-то?

– Да-да, – первая голова мечтательно закатила глаза, – гроб хрустальный справим, а там можно и царевну воровать!

– Так царевна-то живая! – попыталась воззвать я к коллективному разуму.

– А зачем нам живая? – поразилась первая голова.

– Не, – поддержала его вторая, – нам живая не нужна. От живой одни неприятности. Будет языком мести с утра до вечера. И сокровища наши все переворошит, все на себя перемерит.

– А девушке в семнадцать лет какая цацка не пристанет! – вдохновенно выдала третья.

– Так пристанет, что потом своего недосчитаешься, – осадила его первая. – Сам вспомни, сколько после Марфуши золота с каменьями пропало. Мой любимый янтарный гарнитурчик увела, подлая душа!

– И мой серебряный кубок с русалками! – загоревала вторая.

– И колечко с бирюзой, глядя на которое я целую поэму написал, – взгрустнула третья. – Вы только послушайте!..

– Потом! – рявкнули две другие головы.

– Царевне вашего добра не надо, – вернула я их к теме обсуждения, – она на богатства с детства нагляделась.

Змей так и подпрыгнул, стукнувшись головами о потолок, так что два самоцвета на пол упали.

– Это где ж она такие сокровища видывала? – ревниво спросила первая голова.

– Да эти сокровища еще наши бабушка с дедушкой собирать начинали, – потирая шишку, заметила не менее уязвленная вторая голова.

– Ни у одного царя таких богатств нету, – поддакнула третья голова, от изумления даже потерявшая способность к стихосложению.