Книга Живые тени ваянг, страница 32 – Стелла Странник

— А разве вам дозволено строить крепости в заморских странах?

— Да, такое разрешение от Генеральных штатов Соединенных провинций [146] наша компания имеет. Кроме того, что мы единолично торгуем от мыса Доброй Надежды до Магелланова пролива, можем заключать договора с туземными властями, строить на их территории крепости и города, содержать войска, начинать войну и объявлять мир, собирать налоги, казнить людей и даже… чеканить монеты.

— Чеканить монеты? — Петр Великий призадумался о своем. Видно было, что одолевают его большие думы. Потом немного помолчал и спросил:

— Кое-что и я слышал о вашей компании: то, что есть у нее палаты [147] в городах метрополии, что управляют ею купцы на паях… Но чтобы деньги выпускать, нужно быть очень могущественными…

— Могущество любой компании складывается из умения и талантов людей, — заметил Николас Витсен, — у нас же очень многие отличились в трудах ежедневных. Вот, к примеру, Ян ван Рибек [148] стал известным исследователем и мореходом, а позднее — колониальным администратором. Но ведь до этого он был просто служащим… Те, кто ходил на кораблях в Батавию, знают, какие проблемы возникали с продовольствием. На такую долгую дорогу его не хватало. И вот Ян ван Рибек на оконечности Южной Африки основал продовольственную базу. Скоро база стала селением Капштадт [149] . Сорок пять лет прошло, уже давно нет этого человека, а Капштадт стоит до сих пор… И служит.

Бургомистр замолчал, но, сделав паузу, вспомнил еще один случай:

— А капитан Генри Хадсон? [150] Ведь он тоже находился на службе Голландской Ост-Индской компании! Искал пути через Америку в Китай, а открыл реку и залив, которые и были названы его именем. А в дельте реки в тот же год наш военный инженер Крейн Фредериксзон ван Лоббрехт [151] заложил крепость с фортом Амстердам… Это потом уже он стал городом — Нью-Амстердамом [152] . И сделка эта была совершенно законной — губернатор Новой Голландии Петер Минуит [153] подписал купчую на остров Манхэттен с вожаком индейского племени…

— Так этой компании уже почти сто лет?

— Получается, так. Старая и… могущественная. Потому и право такое имеет — выпускать деньги. У нас около двухсот торговых судов, более сорока — военных, а на службе состоит пятьдесят тысяч человек, это без солдат…

— А солдатам какое дело находите?

— Всегда им есть дело. Вот, к примеру, с острова Ява, где стоит наша крепость Батавия, прогнали португальцев… До этого они там правили. Много оружия пришлось завезти, а потом и туземцев на свою сторону переманивать…

Пока шла заготовка леса для нового корабля, Петр Великий научился владеть циркулем, пилой, рубанком, а также щипцами для дерганья зубов. Он смастерил мебель, устроил русскую баню, к которой привык на родине, готовил себе пищу. А еще брал уроки рисования и гравирования по меди. Казалось, за этот небольшой промежуток времени он хочет научиться всему.

Царь Всея Руси побывал на звериных и птичьих дворах, у квакеров [154] , на собраниях ученых и в «зазорных» домах — борделях. Именно в Голландии он получил представление о европейской цивилизации и культуре, впервые увидел ратушу, адмиралтейство, цирк, приюты для детей и… дом для умалишенных. Он посмотрел спектакль, который надолго оставил неизгладимое впечатление, с удовольствием читал голландские газеты и полюбил местные продукты, особенно — сыр.

Девятого сентября произошло то самое событие, о котором говорил Николас Витсен: в торжественной обстановке был заложен новый фрегат. Вместе с Петром Великим к его строительству приступили десять волонтеров — Головины Иван Михайлович и Иван Алексеевич, Меншиковы Гаврила и Александр, Федор Плещеев, Петр Гутман, Иван Кропоткин, Гаврила Кобылин, Феодосий Скляев и Лукьян Верещагин.

— А имя есть у фрегата? — спросил его Николас Витсен.

— «Петр и Павел»! — радостно ответил Петр Великий. — В честь святых апостолов Петра и Павла.

С утра небо нахмурилось, обещая дождь. Ветер еще не нагнал темные тучи, но сурово посвистывал, словно извещая людей о чем-то грустном, а может, даже — трагическом. Он с остервенением играл листьями, сорванными с деревьев, гонял их по причалу. Серое небо разбухло, словно кусок влажного сукна, а дождя все не было.

В этот день пришел корабль из Батавии. Он медленно приблизился к причалу, издав звуки приветствия, но не такого радостного, как обычно. И встал на якорь. А на причале уже толпился люд. Видать, родные и близкие моряков. Чуть в стороне от них заприметил Петр Великий старушку. Она пристально вглядывалась в тех, кто спускался по трапу. Почувствовав на себе взгляд чужеземца, приветливо кивнула и снова ушла мыслями в себя.

— Никак, ждешь кого? — участливо спросил он. — Сына?

— Да, сына, — ответила она. — Только он служит не на этом корабле.

— А зачем же тогда этот встречаешь?

— Корабль моего сына не вернулся, — грустно сказала она, — уже год, как не вернулся…

Петр Великий замолчал. Что можно сказать ей сейчас, чтобы не разбередить старую рану на сердце?

Она сама добавила:

— Одни говорят, что корабль затонул в шторм… Другие говорят, что его захватили пираты… А я не верю, каждый раз прихожу сюда. А вдруг весточку от сына получу?

Как бы в подтверждение ее слов один из моряков, увидев ее, приветливо махнул рукой:

— Лиза! Добрый день! Нет, о твоем Годфри ничего не слышно. В Капштадте сказали, что корабль туда не заходил.

— С возвращением, Фабиан! Значит… — старушка замолчала, не в силах больше говорить. А потом, как бы убеждая себя в обратном, шепотом произнесла, — нет, буду ждать… А вдруг…