Онлайн книга «Дорога уходит в даль... В рассветный час. Весна»
|
Прежде, в младших классах, Мелино обжорство нас только забавляло. Теперь стало раздражать. – Ты не стильно ешь! – укоряла Мелю еще Лида Карцева. – На этот кусок курицы надо бы тебе еще поставить ногу – и рычать: «Р-р-р!» В нашем классе – новенькая. Ее приняли на вакансию, освободившуюся после отъезда Лиды Карцевой. Новенькой, как и нам, лет четырнадцать-пятнадцать. Про такие лица, как у нее, Лида всегда говорила: «Приятное». Мне нравится это выражение. Бывает ведь, что иная девочка не красавица, но есть в ее лице что-то милое, ласковое – одним словом, «приятное». У нашей новенькой лицо умное и веселое. Ямочки появляются у нее на щеках не только, когда она улыбается, а просто так, в разговоре, ни с того ни с сего. Еще нравится мне в новенькой прямой, доверчивый взгляд красивых глаз, темно-коричневых, как ореховый пряник. «Ведь вы свои, да? – говорит этот взгляд. – Вы меня не обидите, правда?» Сегодня у меня весь день, с самого утра, вертится в уме стих. Да что стих, если бы стих! А то бессмысленные слова из песенки Шарафута: Тирли-тирли-солдатирли! Али-брави-компаньон! Нарочно хочу «перебить» это наваждение – мысленно начинаю читать хорошие стихи: Мчатся тучи, вьются тучи… Невидимкою луна… И вдруг – как взвизг гармошки – в пушкинскую стройность врывается дурацкое: Тирли-тирли-солдатирли! Али-брави-компаньон! Хожу злая. И чем больше злюсь, тем неотвязнее вертится в голове проклятое «тирли-тирли-али-брави»! Во время первой перемены новенькая стоит в коридоре, в оконной нише, одна. Она спокойно-внимательно смотрит на волну мимо идущих девочек. Словно высматривает кого-то. Во время второй перемены то же самое. Но, когда начинается большая перемена, новенькая решительно преграждает дорогу нашей компании и говорит, глядя на нас своим открытым, доверчивым взглядом: – Девочки, можно мне с вами ходить? «Ходить с вами» – это выражение, принятое в гимназиях и институтах. «Она ходит с Поповой и Анощенко», «Мы с ней ходим». Это означает: ходить вместе на переменах, держась под руки. Это еще не значит дружить – нет, это ступенькой ниже. Те, кто дружат, конечно, и ходят вместе на переменах. Но те, кто ходят вместе, еще не всегда дружат – они просто «приятельствуют». Наша новенькая во время первых двух перемен внимательно и пытливо смотрела, с кем ей хочется «ходить вместе», и выбрала нас. Чем-то мы ей, видно, понравились, и она подошла к нам открыто и доверчиво. Мы радушно отвечаем ей: – Конечно, можно! – и включаем ее в нашу шеренгу – между Варей Забелиной и мной. Все вместе мы продолжаем наш путь к полутемному коридорчику около приготовительного класса; там стоит наша «столовая скамья»; на ней мы всегда завтракаем на большой перемене. «Занимать скамью», чтобы на ней не уселись другие, это всегда делает Меля Норейко: она больше всех озабочена тем, чтобы «кушять спокойненько». Ведь на ходу, говорит она, «и собаки не едят»! Поэтому, едва прозвучит звонок на большую перемену, Меля опрометью мчится к нашей заветной «столовой скамье», занимает ее и ждет нас. Вот и сейчас, когда мы подходим вместе с новенькой, Меля уже расположилась на скамье со всеми своими закусками и лакомствами. Увидев новенькую, Меля недовольно хмыкает: – Еще баба до воза! Мы сообщаем Меле про новенькую все, что она успела рассказать нам по дороге к скамейке. – Это Люся! – представляю я. – Сущевская… – дополняет Варя. – Она из Вологды приехала! – радуется Катюшка. – И папа мой тоже был вологжанин! Но Меля смотрит на новенькую неласковыми глазами: – Шестерым на скамье не усесться. Новенькая смущается: – А я постою. Рядом со скамейкой… – Не надо! – говорю я резко, потому что меня уже давно бесят Мелины фокусы. – Всегда мы здесь вшестером сидели – с Лидой Карцевой. – Даже всемером! – подхватывает Катюша. – С нами еще ведь и Тамара Хованская сидела. Очень неохотно Меля вынуждена потесниться со своим хозяйством – освобождается местечко для Люси Сущевской. Смеясь, толкаясь – нам в самом деле тесновато, – усаживаемся мы все. Новенькую, Люсю Сущевскую, мы посадили посередине и, конечно, основательно стиснули ее. – Жива? – приветливо гудит ей Варя. – Дышу… – смеется Люся. – В тесноте, да не в обиде! Покончив с завтраком, мы ходим по коридорам. Меля незаметно оттягивает мой локоть, чтобы поотстать со мной от остальных. Она, видно, хочет мне что-то сказать. – Ну? – спрашиваю я очень неприветливо. – Что еще? – Вы все, честное слово, какие-то дурноватые! Сзываете народ отовсюду. Можно подумать, вам сено косить надо. Ну, зачем вы эту подхватили? – Меля презрительно показывает подбородком в сторону Люси Сущевской, идущей впереди вместе с остальными девочками. – «Это Люся Сущевская! Из Вологды!» – очень зло передразнивает нас Меля. – Подумаешь – герцогиня из Парижа! – Ну и что? – уже рычу я, еле сдерживаясь. – А то! Завтрак ее видела ты? Нет, помилуйте, ты такими мелочами не интересуешься! – кривляется Меля. – На черном хлебе вареная говядина из супа! Вот она кто, ваша герцогиня! На меня – чувствую – накатывает та волна вспыльчивой ярости, которой я всегда страшно стыжусь потом. Просто нет сил удержаться и не ударить Мелю по ее раскормленной физиономии! Но тут же это перекрывается озорной мыслью, веселой и злой и такой же бессмысленной, как вертящиеся в моей голове с утра «тирли-тирли-али-брави»! – Меля! – говорю я тем замогильным шепотом, каким в наших домашних спектаклях мы изображаем таинственных злодеев. – Меля, ты можешь сохранить тайну? – Вот крест святой… – И Меля начинает истово креститься. – Нет! – продолжаю я так злодейски, что мне самой становится страшно. – Нет, простой клятвы мало! Повторяй за мной: «Если я разболтаю эту тайну, пусть жабы и скорпионы жалят мою печень! Пусть шакалы и гиены терзают мой труп!..» Повтори! Меля усердно и старательно бормочет: – Если я разболтаю… пусть жябы и шякалы скушяют мою печенку… И скорпиёны тоже! – Хорошо, – одобряю я. – Слушай: эта новенькая – никакая не Люся и никакая не Сущевская! Она… графиня! – Что ты говоришь? – Меля поражена. – А как ее фамилия? Этого вопроса я не предвидела. Ну да не отступать же! – Она – графиня… графиня де Алибра́ви! – Ох! – Меля уничтожена. – А почему она об этом молчит? В самом деле, почему она молчит? Надо врать дальше! – За ней следят враги. Одного зовут Резонанс, а другого – Майонез… Ой, с Майонезом я дала маху! Меля не может не знать, что майонез – это соус, который подают посетителям в ресторане ее отца. |